Петька Дёров(изд.1959)
Шрифт:
Увидев, что собака лает на проходящую старуху, немец успокоился.
— Гуте хунд, браве хунд, — одобрительно кивнул он Шарику. — Хороший собак… Тут лежать!
И ушел обратно в дом.
«Да что же я! — спохватилась Маша. — Помочь, помочь надо.»
Но как? К двери не подойдешь. А если попробовать с другой стороны? Ведь задняя стена амбара выходит в сад. А там кусты, и густые…
Прокравшись вдоль забора, девочка бесшумно проскользнула в щель между частоколом и пробралась в сад. Этот лаз был ей хорошо знаком. Не раз она пользовалась
Выходившая в сад задняя стенка амбара покосилась. Между досок образовались порядочные щели. Маша проползла между кустами, стараясь не шевелить веток, и прильнула к стене.
— Петя!.. Петюшка!..
— Маша, ты? — радостным шепотом отозвался мальчик.
— Я, Петя. За что тебя посадили?
— А бес их знает, — с нарочитой бодростью отозвался Петька. — Сиди теперь, как болван. Выбираться надо. Было бы чем — я бы стенку подкопал. Да одними руками ничего не сделаешь. Вот бы лопату…
— Петя! У нас дома есть. Маленькая, солдатская… Я сейчас принесу.
— Ого, вот это ладно. А ну — действуй.
Маша ушла не надолго. Тщательно спрятав короткую саперную лопатку под жакеткой, пробралась она незамеченной в сад.
Однако сделать подкоп было не так просто. Земля у стенки амбара слежалась, окаменела. В ней то и дело попадались какие-то камни, щебень.
Лопата звякала о них, и Маша каждый раз замирала в ужасе: вдруг услышат. Пот катился по лицу девочки, пряди волос прилипли ко лбу.
Вдруг сердце ее замерло, лопата выпала из рук: кто-то фыркнул совсем рядом и что-то влажное и горячее ткнуло ее в шею. Маша еле осмелилась повернуть голову, чтобы посмотреть, кто это.
«Шарик! Фу, неладный… Вот напугал!» Свесив из пасти розовый язык и склонив голову набок, пес с интересом наблюдал за девочкой, затем, решив, что в земле, по-видимому, кроется что-то очень интересное, яростно заскреб землю лапами рядом с Машей. Крупные комья земли полетели из-под сильных собачьих лап, обрушиваясь на громко зашелестевшие кусты.
«Господи, этого еще не хватало!» Маша чуть не плакала. Ведь услышат, придут… На счастье, в углубившейся яме ей попалась под руку старая кость.
— Шарик, собаченька… На-на-на…
Радостно завиляв хвостом, пес схватил нежданный подарок и, обежав амбар вокруг, улегся на крыльцо и занялся костью. В это время немец снова выглянул из дома, внимательно поглядел в сторону амбара. Увидев, что собака по-прежнему лежит на месте и усиленно трудится над какой-то костью, он решил, что все в порядке, и снова скрылся в избе.
А тем временем и Петька не сидел сложа руки. Обдирая пальцы в кровь, он усиленно старался вывернуть из пазов нижнюю доску из стенки амбара. Доска была подгнившая
— Что с тобой? — встревоженно спросила Маша, продолжавшая копать.
— Черт! Ноготь ободрал. Вот больно!
За доской оказалась земля. С этой стороны, под полом, она была совсем мягкой. Эх, если бы хоть скребок какой!.. Оглянувшись по сторонам, Петька в полумраке амбара увидел в углу какие-то черепки и быстро пробрался туда. Ура! В углу валялись осколки большого глиняного горшка и консервная банка. Пользуясь этими несложными орудиями, мальчик быстро начал рыть землю.
Подкоп всё расширялся. Вот уже соединились в глубокой яме руки Петьки и Маши. Вот уже Петька попробовал высунуть из-под стенки амбара голову… Но нужно было расширить отверстие настолько, чтобы мальчик мог пролезть в него. И, с помощью Маши, Петька копал, примерялся пролезть и снова копал…
Обоим казалось, что время идет, а работа не двигается с места. Наконец, еще раз безуспешно попробовав просунуться в лаз, Петька в ожесточении плюнул.
— Будь ты неладен! Фуфайка поганая мешает. К черту это тряпье!
И он быстро скинул с себя маскировавшие его лохмотья — старые тряпки и продранный ватник, оставив на себе лишь новые трусики — подарок «комиссарши», тети Мани, и плотно облегавшую его майку.
Вот это уже иное дело. Вытянув вперед одну руку и плотно прижав к телу другую, Петька ужом протискивался в подкоп. Ободрал плечо, до крови ссадил щеку о попавшийся в земле камень. Но вылез!
И вот он стоял перед Машей, вымазанный землей, измученный, грязный, но по его лицу, на котором смешивались потоки пота, грязь и кровь из свежей царапины, расплывалась счастливая улыбка. Он был свободен!
— Спасибо тебе! — радостно воскликнул он. — Спасибо! А теперь — бежим, Маша. Скорей, пока фрицы не заметили. Ты — живо домой, — подталкивал он девочку.
— А ты куда? — смотря в глаза Петьке, прошептала Маша.
— Я? Да я в другую деревню убегу, — соврал Петька.
— Бежим к нам. Дядя Федор спрячет — и немцы не найдут. Бежим! — уговаривала мальчика Маша.
— Нет, нельзя. Найдут, — и меня, и вас убьют фрицы. Беги, — торопил Петька Машу, — беги, родная, беги, родненькая… — толкал Петька девочку в спину.
Маша плакала. Ей было до боли жалко Петьку.
— Убьют тебя, — сквозь слезы говорила она.
— Ничего. Не убьют. Ну, прощай пока, не надо, а то еще фрицы услышат. Прощай. И ступай скорей домой.
Подтолкнув Машу к забору, Петька осторожно, ползком стал пробираться через сад между кустов смородины.
Посмотрев вслед Петьке, Маша тоже побежала домой, захватив лопатку.
А Петька, перебегая грядки с капустой, запнулся, упал, снова поднялся, пересек картофельное поле. Но, когда, добравшись до изгороди, он стал перелезать через нее, под ним с треском сломалась жердина.