Петля Мебиуса (сборник)
Шрифт:
– Эта книга из моей библиотеки, а не из лавки. «Святая Кровь» преподобного Алехандро. Зачем она вам, Венчислав? Лучше развлекайтесь соитием в небесах.
Он, похоже, обиделся на меня и после кратких раздумий осведомился:
– А вы не погрузитесь слишком глубоко в истину?..
– И кто же остерегает от этого?
Когда я уже покидал обиталище Венчислава, хозяин понял, что подразумевалось под этими словами, и запротестовал:
– Почему вы так говорите? Я никогда не имел п-при-вычки к ду-у… дурману.
– Неужели? – Я обернулся и указал на зеленую бутыль возле окна зала трапез. – Мои глаза обманывают меня?
Что же это там
Он перевел удивленный взгляд с бутыли на меня:
– Млеко. Да, я его порой пью вместе с жу-у… жучиным соком, но в-ведь это…
– Это тот же дурман, только разрешенный городским советом и продающийся в каждой таверне. Вы говорите – порой? Неужели не понимаете? Венчислав, вы такой же дурманщик, как… – но тут я умолк. Нет, он все равно не способен был понять. Aquila non captat muscas. Орел не ловит мух. Тот, кто познал истину, не пьет млеко.
Венчислав отвернулся, ссутулившись, вернулся в зал и, стоя спиной ко мне, выглянул в окно.
– Вы, главное, не взлетите в небеса, ведь там вас не ждут крылатые девы, – произнес я с насмешкой в голосе и вышел.
В подъезде стояла тишина. Выбросив сигарету, я вдавил кнопку звонка, имевшего совершенно идиотский вид – голова щекастого Порки Пига, на чей пятачок и надо нажимать. Вовик открыл сразу, будто кого-то ждал, и я вошел в квартиру.
– Будешь? – Он махнул рукой в сторону кухни, где на подоконнике стояла литровая бутылка без этикетки.
– Ты ж знаешь, что нет.
– Ну, я из вежливости…
Вовик в полосатом халате с симметричными заплатами на локтях, из-под халата торчат худые ноги. Лицо пылает нездоровым румянцем. Похож на алкоголика средних лет.
Он достал из холодильника пластиковую бутылочку, в которой плавали льдинки, откупорил. В стограммовый стаканчик из большой бутылки налил спирту, из маленькой – ледяной воды, сунул в стаканчик мизинец и взболтал. Смесь слегка побелела и – я это точно знал – стала чуть теплее.
Еще на подоконнике стояли пепельница и блюдце с соленым огурцом. Вовик – цап огурец, хвать стакан, потом стеснительно покосился на меня и выпил.
Я отвел взгляд, но не из нежелания смущать Вовика.
Мы с ним знакомы уже давненько и раньше часто пили вместе. Похмелья мои год за годом становились все тяжелее, дело дошло уже до невнятно бормочущих голосов, пляшущих посреди темной комнаты световых пятен и дрожащих по утрам рук. Кошмарные ощущения, которые продолжались несколько лет. Моей не слишком развитой силы воли хватило на то, чтобы не пить пять дней и пойти в медцентр. Докторша, слушая душещипательную историю моей жизни, качала головой с неподдельным сочувствием. Потом, когда я заплатил, уколола иголочками мочки моих ушей, вдавила большие пальцы в лоб над бровями и что-то невнятно забормотала низким голосом. Современный вариант заклятия, научный загово'р – вот, что это такое. Когда все закончилось, мне сказали, что через год неплохо было бы пройти еще один сеанс, и отпустили с миром.
Минуло несколько лет, я не пью и не иду на повторную процедуру заклятия потому, что теперь меня не тянет к алкоголю. Последствий немного: машинально отвожу взгляд, когда по телевизору кто-то выпивает, окончательно разлюбил застолья и стараюсь не нюхать спиртного. Еще я стал больше курить, и примерно раз в месяц мне снится, как я пью – почему-то всегда водку, – и я просыпаюсь не то чтобы с ужасом, но с некоторой оторопью, с уверенностью, что вот сейчас выпил и теперь все мучения
А Вовик пить не бросил – и что он теперь имеет? Не знаю, как называется эта болячка. Что-то связанное с мозгом… У него постоянная температура в тридцать семь градусов, он лечится, глотает какие-то колеса – и продолжает пить. Я, когда бросил, похудел телом и лицом, а Вовик, раньше стройный, наоборот, растолстел, даже скорее распух, щеки как у барсука.
– Ну, есть? – спросил я.
Он сел на подоконник спиной к открытому окну, достал из кармана спичечный коробок и протянул мне.
– Ровно полтинник.
– Скока-скока?
– Понимаешь, это что-то новое, такого раньше не было.
Я помолчал, соображая, готов ли выложить сейчас пятьдесят баксов.
– А оно точно какое надо? Чтоб не сильное, а то меня предупреждали, что когда в первый раз пробуешь сильное, то надо, чтоб кто-то находился рядом. В окно можно сигануть… Но и чтоб торкнуло все-таки.
– Как надо, – заверил он. – Было бы сильное, стоило б еще дороже.
– Ну, ладно…
Я отдал ему мятую зеленую банкноту, придвинул ближе пепельницу и закурил. Он налил, взболтал мизинцем, выпил и тоже закурил.
Говорить нам не о чем. Я-то живу нормально, а Вовик не у дел. Хотя это раньше, а теперь вот с полгода как подвязался наркотой приторговывать. Жизнь его, я уверен в этом, окончательно похерилась, прекратить пить он не сможет никогда и, скорее всего, скоропостижно покинет нас в ближайшие пять – семь лет. Что интересно, я, зная, как тяжело избавиться от алкогольной зависимости, сам прошедший через подобное, пытался, но не мог ощутить к Вовику симпатию. Какая-то жалость все-таки была, но совсем слабая, больше похожая на раздраженную брезгливость. Скорее, я испытывал что-то вроде снисходительного презрения и злорадства: вот, я смог, а ты – нет; я – сильный, ты – слабак, потому что не бросишь уже никогда, и сдохнешь скоро, и жил ты зря, и то, что в школе ты нравился девочкам куда больше, чем я, и фигуру имел спортивную, и невинность потерял раньше, – всё зря, Вовик, потому что ты ходишь с постоянной температурой, мозги твои греются и быстро протухают, это ты спившийся конченый алкаш, а я – умница и молодец.
– Слушай, не пойму, чего тебя вдруг потянуло? – спросил Вовик.
– Да просто хочу попробовать. Но почему так дорого?
– Ну так это же что-то новое, потому и дороже.
Я вдруг начал беспокоиться. Слишком он безответственный пацан.
– Вовик, а ты меня не потравишь? Ты смотри…
– Не, что ты! Оно слабое. Это какие-то химики сделали, что ли. Мой продавец говорит, они сами пробовали – все нормально.
– А сколько времени оно действует?
Он пожал плечами. Глаза у него уже помутнели – спирт с самого утра, а как же…