Петля ненависти
Шрифт:
В военный тренировочный лагерь Мобильной Пехоты я попал больше года назад. Наш ротный говорит, что я сам изъявил желание оказаться здесь, но мне почему-то кажется, что это не совсем так. С его слов мою спасательную капсулу подобрала команда "мусорщиков" где-то на окраине сектора "Оплота". По показаниям приборов я провёл в стазисном сне почти восемнадцать месяцев, что не лучшим образом сказывается на здоровье. Так же полученные при диагностике сведения о наличии у "обитателя" капсулы серьёзной черепно-мозговой травмы не позволили команде и корабельному врачу провести моё пробуждение на месте. Это обстоятельство заставило их вернуться раньше времени на станцию переработки, чтобы отправить меня в медицинский центр на планете "Мидгард".
После пробуждения выяснилось, что помимо потери памяти (помнил лишь своё имя) я страдаю агорафобией (боязнью
На полпути меня остановил наш сержант Берг:
– Ты сегодня летишь в город?
– Да, сэр.
– Сможешь заскочить в книжный магазинчик?
– Разумеется, сэр, - ответил я. Не стоило отказывать сержанту в небольшой личной просьбе.
– Вам нужно что-то конкретное?
В ответ он достал из нагрудного кармана небольшую пластиковую карточку и передал её мне.
– Отдашь её мистеру Дюпре и заберёшь небольшой контейнер. Свой заказ я уже оплатил.
– Хорошо, сэр.
На прощание он заметил, что мне не мешало бы подстричься.
Сержант Берг был нашем инструктором по физической и боевой подготовке ещё в первом военно-полевом лагере "Биврёст" и оставался таковым здесь. Тогда год назад нас было две тысячи новобранцев, сейчас же осталось всего триста сорок. Большая часть отсеялась из-за тяжелейших физических и психологических нагрузок. Кто-то, не желая оставлять службу в армии, перевелся в другие части. Но были и те, кто погиб. Как правило, это случалось во время тестов на выживание и полевых учений. Тогда мы все узнали и запомнили на всю оставшуюся жизнь, что пехота своих не бросает, даже мёртвых.
Думаю, что стоит пояснить более подробно.
Все новобранцы (исключительно лица мужского пола, женщин же там не было в принципе, даже среди офицеров) проходят базовую подготовку в лагере "Биврёст", расположенного посреди степи (так мне сказали местные жители планеты). Единственными полноценными зданиями были два склада - продовольственный и материально-технический. Особое место практически в самом центе лагеря занимал мемориальный обелиск. Спали и ели мы в основном в платках, как и офицеры, но большую часть времени проводили на открытом воздухе, который надо сказать был весьма холодным. Но сержанты и капралы знали как нас согреть при помощи бесконечной беготни, всевозможных занятий и физических упражнений. Они строго следили за тем, чтобы нам всегда было тепло.
В первый же день нас подняли, когда солнце только должно было начать подходить к горизонту. Из понатыканных возле каждой палатки громкоговорителей гремел военный марш способный разбудить и мёртвого, а капралы ходили по палаткам и спихивали с кроватей на холодную промерзшую землю самых упёртых и при этом не переставали громко кричать:
– Всем выходить строиться! Выметайтесь наружу сони! Кому не нравиться может провалить обратно к своей мамочке!
Когда все были построены в ровные сонные шеренги, на востоке показался одинокий луч солнца. В предрассветной полутьме перед нами предстал огромный, широкоплечий, свирепого вида тип. Выглядел он бодрым и полным энергии, а его движения были лёгкими и свободными. Казалось, что ему были не нужны такие банальные мелочи как сон и отдых. Это был сержант Берг. До сих пор хорошо помню, как он отправил зевающих в строю новобранцев в десяти километровый забег под конвоем капралов и устроил со всеми желающими показательный спарринг. Тогда в санчасть было отправлено шестеро самонадеянных глупцов из нашего взвода с переломанными ногами, руками, рёбрами и выбитыми зубами. А одному не повезло больше остальных, и сержант случайно вывихнул ему челюсть.
Через несколько недель пребывания в лагере у нас забрали кровати и выдали вместо них спальные мешки. Надо сказать, что каждый из нас отнёс свою кровать на склад, до которого было идти без малого три километра. Некоторых это обстоятельство почему-то очень сильно опечалило, а начавшиеся по ночам сигналы тревоги, когда надо было моментально вскакивать со своего спального места, быстро одеваться и бежать неизвестно куда изображая из себя солдата, окончательно добило их боевой дух (подобные "побудки" случались четыре раза в неделю). Так нас покинули двести семьдесят человек. Я же научился моментально засыпать и спать где угодно: сидя, стоя и даже маршируя в строю.
Единственным счастьем и желанием для всех нас в лагере "Биврёст" было выспаться. Только это и больше ничто. Это гражданские могут мечтать о новомодной электронной безделушке, путешествии, выигрыше в лотерею или всеобщей славе с признанием. Пехотинцу же достаточно кровати и времени, чтобы на неё упасть и тут же заснуть. Поверьте, в этот момент во всей Вселенной не будет живого существа счастливее него.
В теории каждому из нас было положено восемь часов полноценного сна ночью и два часа свободного времени перед отбоем. Но в реальности драгоценные ночные часы самым варварским способом тратились на бесконечные тревоги, марш-броски, патрули и прочую рутину. В вечернее свободное время мы были заняты чисткой обуви, стиркой, уборкой, изучением уставов и законов, личной гигиеной и исполнением поручений младшего командного состава (которые порой были самым откровенным издевательством). Самым любимым развлечением инструкторов было построить роту и сказать: "к нашей планете летит опасный астероид, и только мы можем спасти этот мир от гибели, так что всем принять упор лёжа и начать толкать планету как можно дальше от своей оси". Когда же опасность миновала, всем нам опять говорили: "молодцы бойцы, вы спасли этот мир от гибели, а сейчас пора вернуть планету на её прежнюю орбиту". Надо сказать, мы ни разу не подвели человечество.
Так же мне и ещё полсотни новобранцем было необходимо время для самообразования, как лицам попавшим в "Оплот" совсем недавно и незнающих его внутренних порядков. Это давало нам некоторую привилегию по сравнению с остальными и частично освобождало от сержантских дополнительных заданий.
Но иногда случалось и такое, что собираясь перед отбоем в своей палатке, мы могли побездельничать - написать письмо домой, рассказать пару историй из прошлой жизни или обсудить стремящиеся к бесконечности моральные и нравственные недостатки сержантов. За шесть месяцев подобных разговоров и почти девяти месяцам жизни в лагере мы пришли к удивительным выводам. Первое - у сержантов не может быть матерей, а на свет они появляются путём деления, как все бактерии и происходят от какого-то чуждому всему живому космического монстра тайно живущего среди людей ради неизвестной нам цели. Второе - женщины это миф, что они на самом деле лишь плод нашего больного коллективного воображения вызванного постоянным недосыпанием и стрессом (смотри первый вывод). Правда, среди нас нашлось несколько парней, клятвенно утверждавших, что они видели трёх молодых девушек инспекторов на продовольственном складе, когда исполняли поручение сержанта. Но они тут же были обвинены во лжи и пособничестве "врагу".
За это время наша численность сократилась ещё на шестьсот пятьдесят восемь новобранцев. Практически каждый день трое или четверо шли к сержанту и писали заявление об уходе или переводе. Из них окончательно и бесповоротно армию покинуло примерно половина, ещё почти столько же перевилась в небоевые части или флот, не выдержав физических и моральных нагрузок (а это они даже не дошли до полноценного боевого обучения в лагере "Лингви"). На учениях, проходивших в предгорьях, далеко от нашей привычной среды обитания погибли четверо. Их тела мы ещё сутки искали всем полком. Ещё один погиб от руки своего товарища. Их имена были выбиты на обелиске, а сами они с почестями отправлены к семьям для погребения. Так же погибшим было досрочно присвоено звание сержантов и гражданство "Оплота" (почему, поймёте позже, как и я).