Петля Сергея Нестерова
Шрифт:
– Чего тебе, дорогой?
У Нестерова не было никакого желания и настроения с ним общаться: и Михалыч ждет, и событие радостное – а тут живой укор стоит…
– Пошли со мной к Позднякову, по дороге расскажешь, что у тебя еще случилось…
– Я принес… – семеня сбоку и заглядывая в лицо, прошептал Семушкин.
– Не понял, – искренне удивился Сергей. – Что принес?
– Коньяк, армянский, пять звездочек, три бутылки, для майора Крячкова.
Они стояли перед кабинетом Позднякова, и Сергей, чьи мысли неслись галопом абсолютно в другом
– Ладно, – повернулся он к Семушкину, – сейчас посоветуемся и решим.
Нестеров коротко стукнул в дверь.
– Можно?
Увидев их вдвоем, Поздняков побледнел, челюсть бульдожки слегка отвисла; со странным выражением лица он откинулся на спинку стула. Семушкин с извиняющейся улыбкой кивнул в знак приветствия и занял позицию справа за спиной Нестерова.
– Юрий Михайлович! – Сергей под впечатлением только что состоявшегося разговора с генералом даже не обратил внимания на метаморфозу, что произошла с его другом-начальником. – Может, соберемся сегодня? Повод есть. Пока озвучивать не буду, но стол за мной. Вы не будете возражать, если Володя к нам присоединиться?
Михалыч сглотнул, как будто ему что-то мешало в горле, положил локти на стол и, набычившись, посмотрел на обоих.
– Какие могут быть возражения? – Поздняков отчего-то хрипел, как при ангине. – У нас клуб открыт, сам знаешь… Пусть приходит. Ты иди пока, Владимир Александрович. Нестеров тебе потом все расскажет. Иди, боец.
Как только закрылась дверь, Михалыч, встав, коротко выдохнул:
– Ну?
– Кирилл Борисович объявил, что меня переводят в Первый главк.
– И все?
– Все.
– Нестеров, у тебя с головой в порядке? Космонавт долбанный! Я тут сижу, мысли разные ковыряю, больше про покойников, конечно. Вдруг ты вваливаешься с Семушкиным… Я как увидел вас вместе, меня чуть Кондратий не хватил. Все, думаю, кранты. Это они от генерала пришли, сейчас будут приговор предъявлять.
Сергей никогда не видел его таким взволнованным.
– Вдруг какая-то пьянка-гулянка, Семушкин зачем-то… Гад ты, Нестеров, сволочь натуральная. Живьем в гроб меня загонишь, боец-молодец.
Достав платок, он вытер выступивший от волнения пот.
– Ладно, садись давай.
Они опять оказались по разные концы стола в положении начальник – подчиненный.
Поздняков сгибал-разгибал в пальцах скрепку, стараясь не смотреть в глаза Нестерову.
– Я давно знал, что тебя должны перевести, но думал: обойдется. Не получилось… Рад за тебя… – В голосе, однако, слышалось прямо противоположное. – Значит, решил проставиться по случаю назначения? Нормально, дело хорошее. Только Семушкин здесь причем? Он же не наш человек.
– Михалыч! Я думаю, надо все-таки закрывать вчерашнюю сагу о Форсайтах. Мне кажется, лучше момент трудно подобрать.
Выражение лица у Позднякова было скептическим.
– Выпьем, закусим, настроение создадим и под это дело глаза
– Какой коньяк?
– Семушкин притащил. Три бутылки марочного армянского, специально для майора Крячкова.
– Да ты что? Молодец какой! Все-таки он у нас феномен, – улыбнулся Поздняков. – Может, оно все и к лучшему. Сделаешь под коньячок признание, камень с души сбросишь, и на сердце полегчает… Только будь осторожней, Серега. Вовочка хоть и хрупкого телосложения, но стаканом в репу врезать – на это у него силенок хватит… И прав, кстати, будет.
– Не боись, Михалыч. Я постараюсь деликатно, чтобы Вовчик не очень расстроился.
Отвальная
Вечером собрались в том же кафе на Кузнецком мосту, где гуляли когда-то с краснодарцем Прокоповым. Народу было немного, все свои, за исключением, конечно, Семушкина, который поначалу чувствовал себя не в своей тарелке. Но после третьего тоста немного расслабился, хотя напряжение оставалось: Нестеров же обещал, что на мероприятии обязательно будет майор Крячков. Поэтому портфель с коньяком Володя контролировал, неотлучно держал его у правой ноги.
Через часок «офицерского собеседования» Семушкин занервничал, а еще через полчаса совсем замучил вопросами: когда же, наконец, придет Крячков? Нестеров видел, что «клиент» не совсем готов к восприятию информации, по-хорошему, его еще чуток бы подзаправить, но дальше терпеть нытье было невозможно.
– Давай, Володь, ставь коньяк. Гаврилыч сейчас будет.
Семушкин почему-то достал одну бутылку, поставил на стол, открыл, однако разливать не стал. Наверное, решил подождать товарища майора. Нестеров, развернувшись к нему в полкорпуса, заговорил голосом старшего помощника ответственного дежурного КГБ СССР Крячкова.
– Что же это вы, товарищ Семушкин?
Володя завертел головой, пытаясь понять, откуда возник незабываемый, приводящий его в трепет голос.
– Мало того, что выражаетесь при исполнении, так еще и водку жрете? И в немалых количествах, как я вижу.
Последние слова Нестеров произносил уже лицом к Семушкину. Раздался дружный хохот. Веснушчатое Володино лицо налилось кровью, кулаки сжались с такой силой, что побелели костяшки пальцев, изо рта вырывался не связанный между собой набор слов:
– Это ты, да? Я вас… Вы узнаете… Никогда!..
Семушкин сделал движение, порываясь уйти, но его пригвоздил голос Позднякова.
– Стоять, боец! Может, послушаете, Владимир Александрович, старших товарищей?
Юрий Михайлович умел завораживать и приказать мог так, что пойти наперекор не смел никто. К тому же, волею случая, за столом они оказались друг против друга, и Михалыч не преминул воспользоваться этим обстоятельством.
– Смотри на меня, Володя, и слушай. Глаза подними, вот так… Попробую объяснить тебе, что вчера произошло. Если, конечно, ты в состоянии что-либо понимать. Готов к восприятию?