Петля. Том 2
Шрифт:
Без особого желания, бесенок поднимает своего спутника, доносит до дивана, подсаживает и сам садится рядом, вплотную. Обессилено прильнув к боку старшего, маленький, наконец, находит в себе смелости немного осмотреться. Его тревожные глазки тающими льдинками быстро проскальзывают по комнате и вновь примерзают к стоящему теперь уже у противоположной стены Тито. Так, пожалуй, лучше. Лучше устанавливать с ним контакт издалека и потихоньку. А еще лучше…
Стараясь игнорировать ледяное жжение его взгляда, Тито отходит к кухонным полкам, достает две кружки.
– Ну, ребята, раз вы у меня в гостях, давайте-ка я вас кое-чем угощу. Надеюсь, вы любите какао? – начинает он старательно веселым тоном и уже тянется к кастрюльке, чтобы
– Не надо ничего.
Он удивленно оборачивается.
– Почему?
– Мы пришли… – бесенок запинается, отворачивается, уставившись в какую-то неопределенную точку пространства, – Не знаю, как вы там с отцом договаривались, но мне нечем тебе заплатить даже за лечение, не то что… Так что, просто вылечи его. Я, как смогу, отдам. А больше, нам ничего от тебя не надо.
До Тито даже не сразу доходит смысл этого сбивчивого заявления, настолько оно абсурдно и нелепо.
– Бесенок, ты серьезно думаешь, что мне нужны от тебя деньги?
– А что нужно? – спрашивает напряженно, настороженно.
– Да, ничего не нужно. Ни за лечение, ни за все остальное. Сейчас я просто хочу вас угостить. Это значит, бесплатно, от чистого сердца. Я же друг твоего отца, и я очень надеюсь стать другом и вам двоим.
– Предлагая какао? – хмурится мальчик, уже с явным сарказмом.
– Нет, конечно! Я понимаю, что дружба – дело серьезное…– он растеряно разводит руками, – Но с чего-то надо начинать. И мне просто будет приятно, если вы примите угощение. К тому же, это полезный напиток, придаст сил твоему маленькому спутнику. Они ему сейчас необходимы.
Последние слова заставляют бесенка задуматься.
– Ему налей. Мне не надо, – заключает он, наконец, тоном, пресекающим дальнейшие уговоры и разговоры на эту тему.
Тито наполняет одну кружку еще теплым напитком, и, медленно подходя к своим юным гостям, – «На, пей, малыш», – осторожно протягивает ее маленькому. Тот, конечно же, не берет. В панике шарахается от предложенного лакомства, ныряя за спину бесенка.
– Дай мне. Не так это делается, – старший забирает из его рук кружку, – Отойди на четыре шага, – Повернувшись лицом к белому малышу, демонстративно делает глоток, потом какое-то время выжидает, подозрительно рассматривая поверхность жидкости, и, видно, удостоверившись, что все вполне съедобно и безвредно, подносит его к маленькому ротику, – Пей, Сани. Можно, – тихо говорит он, наклоняя кружку. Тот машинально слизывает увлажнившие губы капли. Вроде как тоже оценивает вкус, но при этом совершенно непонятно, нравится ему или нет, – Ну, давай. Все хорошо, – снова уговаривает бесенок. Осторожно приподнимает его тоненькую и безвольную ручку, вкладывает кружку в ладонь: – Держи крепче. Вот так… Пей, Сани. Тебе нужно набираться сил. Пей.
Наконец, маленький все-таки делает пару боязливых глоточков.
– Так вон как у вас все сложно, – грустно покачивает головой Тито, наблюдая за детьми, – Похоже, он незнакомым совсем не доверяет.
– Он доверяет только мне, – подтверждает сын Хакобо, – Потому что знает, что я не доверяю никому.
– А дашь мне хотя бы шанс заслужить твое доверие? – спрашивает он, немного сконфуженно.
Не удостоив взрослого даже мимолетным взглядом, бесенок молча подергивает плечом. Что ж, учитывая обстоятельства, это вполне снисходительный ответ. Даже шанс на доверие теперь придется долго и скрупулезно завоевывать. Но он не отступится. Глядя на этого прелестного малыша под боком у бесенка, он готов сделать все, что в его силах! И может, когда-нибудь… Но он думает не о том, что, может, будет когда-нибудь, он вспоминает, как три дня назад они с Хоком вызволили малыша из самого ада, как три дня назад, он занес это хрупкое, истерзанное тельце сюда – к себе домой, и тоже клялся сделать все, что в его силах… А после стоял, поглаживал бесчувственное
– Так его зовут – Сани? – уточняет Тито, любуясь издали своим маленьким гостем, который потихоньку потягивает какао, продолжая меж тем украдкой рассматривать обстановку комнаты.
– Алессандро – его полное имя. Это мы с отцом его называем Сани, что значит «древний дух», потому что он седой и похож на привидение.
– Для меня он точно как привидение – ни дотронуться, ни посмотреть поближе, – с грустью соглашается Тито, – Но, я очень рад, что он хотя бы тебя не боится. И вообще, что вы друг с другом так сдружились.
– Что значит «сдружились»? Мы же братья. Как можно сдружиться или не сдружиться с братом? – с упреком заявляет бесенок, да так уверенно, что ему – взрослому становится немного не по себе за это неудачно подобранное слово.
– Я хотел сказать, хорошо, что вы теперь вместе, – смущенно поясняет он.
Тем временем маленький Алессандро, похоже, что-то замечает на шкафу, что-то завладевшее всем его вниманием. Даже про какао позабыл – так и замер с приоткрытым ротиком, смотрит туда. Интересно, что могло его так заинтересовать? Там только старая рухлядь, до которой у него никак не доходят руки, чтобы разобрать починить или выкинуть: сломанная керосинка, глиняная чаша с отколовшимся краем, никчёмный радиоприемник, дырявая шляпа, прохудившееся корыто и…
И тут до Тито с ужасом доходит, что еще. Музыкальная шкатулка! По коже пробегают мурашки. Шкатулка, которую он вынес из поместья МакЛейнов. Все что-то выносили: деньги, драгоценности, невиданные предметы роскоши – какие-нибудь трофеи. Вот и он, чтоб не отставать… Прихватил эту шкатулку и еще серьги с сапфирами, думал потом подарить все это Скарлет. А, уже отъехав от поместья, понял, какую отчудил глупость. Нужно было быть полным идиотом, чтоб не понять, как Скарлет отнесется к такого рода подарку, да еще добытому таким путем. Да и на что ей эти побрякушки? Красоваться и хвастаться перед мужем? Хуже всего, что она могла именно так и сделать в отместку за его безмозглость – устроить подобное саморазоблачение, чтоб посмотреть, как он, тупица, будет выкручиваться. Передернулся, представив эту сцену и ее последствия, решил – нет. Ни за что. Серьги он отдал сразу же в Рио Палачио первой попавшейся женщине – этой вертихвостке Габриэлле. А музыкальную шкатулку – красивая вещица, да и мелодия в ней – не какое-то режущее слух пеликанье, а плавное, завораживающее своей необычной гармонией и грустью струение нежных звуков – зачем-то оставил себе. И вот теперь она лежала там, притаившимся диверсантом в груде хлама, и выдавала его с потрохами. Если маленький ее заметил, то догадается…
Догадается? Да, как он догадается?! Он же ничего не соображает? И… И как он заметил? – С его ракурса, если и можно что-то разглядеть, то только самый краешек. Нет, не стоит раньше времени паниковать. Просто нужно его отвлечь, а как уйдут, избавится от этой дряни раз и навсегда.
– Ну как, Сани, понравилось какао? – ласково спрашивает Тито, стараясь никоим образом не выдавать свою тревогу, – Может, тебе еще налить, миленький? Или что-нибудь еще хочешь? – и тут же спохватывается: вдруг сейчас на шкатулку укажет, и как тогда быть?