Петр 2 альтернативный

Канаев Илья Владимирович

В целом же реформы двигаются трудно. Хотелось бы, конечно, начать с освобождения крестьян от крепостной зависимости, но это действие чрезвычайно разрушительно для государства, поэтому начать я решил с обеспечения безопасности. Нераскрытое до сих пор покушение на меня показало, что если я хочу довести все свои реформы до конца, мне придется устранить все угрозы лично себе и империи в целом. В результате дал отмашку на укрепление действующих, возрождение ликвидированных и образование совершенно новых силовых ведомств. Возродили Тайную канцелярию, штат которой предполагается расширить за счёт формируемых подразделений жандармерии в войсках и провинциальных центрах. Восстановили должность генерал-полицмейстера с указанием сформировать

властную вертикаль за счёт земских комиссаров. Это действие вызвало серьёзный спор с Голицыным, так как до сих пор земские комиссары занимались в основном сбором податей, подчиняясь провинциальным камерирам и далее лично ему. Мол, теперь резко упадет сбор налогов, и он не отвечает за последствия. Это он ещё не знает, что я хочу лишить полковых комиссаров права выбивать налоги на содержание своих солдат. Уж больно много произвола и насилия происходит от военных сборщиков податей, а земские комиссары сейчас в основном выборные из местных. Есть надежда, что от них разорения будет меньше. Правда, наверняка сборы податей очень сильно из-за этого упадут. Так что тут важно не прервать нормальное обеспечение армии, которая легко взбунтуется, если ей обрезать устоявшийся способ материального и финансового обеспечения.

Ещё я жду возвращения ко двору генерал-прокурора Ягужинского. Прокуратуру нужно развивать дальше, с упором на работу в судах, а не надзора за коллегиями.

Появились и три совершенно новые спецслужбы. Служба внешней разведки во главе с Остерманом и неприметным обер-секретарем Коллегии иностранных дел Юрьевым. Служба охраны во главе с Матюшкиным. Поговорили мы с Минихом о формировании Военной разведки при Генеральном штабе, который он сейчас создает. Пусть изучают будущие театры военных действий в Польше, Турции, Финляндии и Средиземноморье. Ну и оформят разведывательные подразделения в полках полевой армии.

Вся эта бурная суета с организацией силовых структур накладывается на продолжающиеся поиски организаторов покушения на императора. В Тайной канцелярии побывала на допросах уже масса народа. Те, кто туда ещё не попал, боятся даже чихнуть в мою сторону. Привыкнут постепенно. Вон, Голицын уже и спорить начал, что неплохо само по себе. Ему можно посочувствовать, так как приходится не просто находить средства на реформы, но и быть организатором преобразования устоявшейся вроде бы уже финансовой системы государства. Еженедельные наши встречи с ним проходят в обсуждении того, чего же я хочу в итоге добиться и как это осуществить. Кое-что у него с помощниками даже начинает получаться. Например, нарисовали достаточно вменяемый бюджет Петербургской губернии за текущий и будущий годы. Наверняка с ошибками, но в следующий раз получится лучше. Понемногу собирают также цифры по общегосударственному бюджету. Думаю, до конца года какой-то черновой вариант от камер-коллегии можно ожидать.

От размышлений меня отвлекла очередная перепалка.

– Вот чего этот Мякинин мне указы шлёт? Что он понимает в финансах? Кто он такой? Ещё вчера его расстрелять должны были за измену, а теперь он министрами помыкает?

Голицын горячился, постукивая кулаком по столу и поглядывая в сторону Остермана. На помощь барону пришёл сидящий рядом с ним Алексей Долгоруков, попытавшись успокоить князя, а в итоге намекнувший на аналогичную амнистию для бывшего помощника Мякинина обер-фискала Михаила Косого-Андреева. Я припомнил кое-что об этой примечательной личности. Бывший каменщик. Сослан после стрелецкого бунта за то, что вымогал у кого-то там деньги за изготовление памятника этим стрельцам на Красной площади. Из Сибири сбежал в Москву. Позже переехал в Петербург и переквалифицировался из строителей в фискалы. Был обвинён в ереси вместе с другими членами кружка Тверитинова. Даже предан анафеме, что не помешало ему ещё много лет работать фискалом. По слухам, ему покровительствовали Долгоруковы. Не столько присутствующие сегодня здесь сенаторы, а генерал-аншеф

Василий Долгоруков, который сейчас достаточно успешно командует Персидским корпусом. Понятно теперь желание одного из моих воспитателей вытащить из Сибири преданного и полезного человечка. Впрочем, попытка достаточно неуверенная. Фискалов не любит никто, а Михайло Косой воплощает в себе их самые отвратительные черты: наглость, пронырливость, беспринципность, стяжательство. Ну и отлучение от церкви его никто не отменял.

– Косой вор и наказан за дело, а Мякинин пострадал за правду, и делает свою работу хорошо.

Я в упор смотрел на Голицына. Не хочу его пугать, но пусть воспринимает назначенных мною людей.

– Рассчитываю, что те запросы, которые присылает Контрольное управление Собственной его Императорского Величества Канцелярии о ходе решения порученных вам всем дел, будут получать внятные и скорые ответы.

Присутствующим осталось только склонить головы в знак покорности царской воле.

Глава 8

После полудня, закончив утомительное совещание в Сенате, я планировал, как обычно отправиться в мастерскую. На улице сегодня было солнечно. С причала у Троицкой площади открывался замечательный вид на простор Невы, на многочисленные лодки и парусники, дома и дворцы на противоположном берегу. Ваня Долгоруков, подбоченившись, оглядел реку и вздохнул.

– И всё-таки жаль, что мечта Петра Алексеевича не осуществится и его любимый город придёт в упадок, когда двор переселится вслед за тобой в Москву.

Я покосился на него. То, что он слышал всё происходящее в Сенате, меня не удивляло. Пока я отсиживал свой зад во главе совещания, он простоял, подслушивая за неплотно закрытой дверью. Не то чтобы это было в обычае, просто моего наглого приятеля мало кто мог остановить, если он чего-то хотел.

– Захиреет, думаешь? С чего так решил?

– Ну... императорские дворцы перестали строить уже, как ты велел. А вслед за тобой и вельможи готовятся к переезду. В результате строителям нет больше работы.

– А как же бабичий гошпиталь, новые цеха в Охте, сухие стапели в Кронштадте?Ваня пожал широкими плечами.

– Это всё новое и интересное, Петя. Но без тебя Петербург будет уже не тот.

– Не понимаю. Ты же всегда говорил, что в Москве лучше?

– И сейчас повторю. Поедем в Москву, там лучше. Просто вот подумалось мне так.

Я покачал головой.

– Петербург не пропадёт. Он будет расти и без нас. Уж больно место удобное. А насчёт строительства...
– я обернулся к Левенвольде.
– Много на сегодня встреч запланировано у меня, Рейнгольд?

Мой камергер начал перечислять. Список получился внушительным. Люди ждали встречи со мной серьёзные и вопросы важные ожидали обсуждения, но я мотнул головой.

– Перенеси встречи на завтра. Предупреди Нартова, что если кому неймётся со мной поговорить - пусть ищут меня на стройке нового гошпиталя.

Уже садясь в лодку, я усмехнулся Ване.

– Вот и проверим, князь, на сколько ты горазд топором махать!

– Неужто голову рубить прикажешь, Ваше величество?

Я рассмеялся.

– Надеюсь, сегодня не придётся. А вот как насчёт ремесла строителя? Топором не только головы, но и брёвна рубят. Умеешь?

– Не знаю, Петя. Не довелось мне избы рубить.

– Ха! Звучит так, будто головы рубить тебе уже приходилось!

Изначально первый роддом в спешном порядке открыли ещё летом на Невском проспекте. Там же я планировал отстроить более серьёзное здание. Но вскоре остро встал вопрос в грамотных врачах, которые все были сконцентрированы на Выборгской стороне в Военном и Морском гошпиталях. Один из способов решения сложных задач - концентрация сил и ресурсов в одном месте. Поэтому основное здание бабичьего гошпиталя начали строить неподалёку от других крупных петербургских больниц.