Петр Чайковский, или Волшебное перо
Шрифт:
Но праздничная зала была пуста, никого из детей в ней и в помине не было.
Фея же, дав Пете окончательно прийти в себя, сказала:
— Вместо царства этого нахального Софира ты отправишься совсем в другие места. Я возьму тебя в воздухоплавательный полет. В награду за смелость, — улыбаясь, добавила она. — Надевай же поскорей свой тулупчик и валенки! Потому что сначала будет очень холодно.
Никогда еще Петя не путешествовал с феями. (А надо сказать, что тогдашние феи были прелестны, нежны и добропорядочны. Совсем не чета нынешним, неприветливым и даже просто грубым. Правда, современные
Так вот: Петя никогда еще не путешествовал с феями. Да и вообще ни с какими волшебницами он не путешествовал. И потому немного боялся. Но как только, крадучись, они спустились по лестнице во двор, Петя бояться перестал.
— Теперь держись за меня покрепче, — сказала фея. И они стали медленно (так медленно, что обмирало сердце) подыматься.
Они поднимались над низкой оградой, над резными воротами, над домом, над торчавшими из снега, подобно большим перевернутым веникам, деревьями. Блеснул овальный замерзший пруд. Вынырнула из морозного тумана церковь. А затем все закружилось, завертелось, пропало…
И вместо зимы и мороза брызнула со всех сторон разом — весна! И Петя увидел места незнакомые, никогда им прежде не виденные. Увидел неизвестный ему город с сахарными башенками и цветным пятиглавым собором на краю покатой, взблёскивающей булыжником площади.
— Теперь смотри внимательней, — звонко крикнула фея.
И Петя посмотрел. И увидел молодого человека в сюртуке и в клетчатых брюках, с пушистыми русыми волосами и нотами под мышкой. Хоть молодой человек и спешил очень, Петя успел хорошо разглядеть его. Показался он мальчику очень и очень знакомым. И Петя почти уже догадался, кто это, как вдруг незнакомец неожиданно нырнул под арку большого каменного дома, над главным входом которого красовалась вывеска: «Волшебное Перо».
Ни разу в жизни Петя таких домов не видел. И ему очень хотелось задержаться тут хоть ненадолго. Задержаться и узнать: какое такое Волшебное Перо обретается здесь? Но фея, словно угадав мысли своего маленького спутника, сказала:
— Мы не можем нигде долго задерживаться. Пока тебе совершенно достаточно и того, что ты увидел.
И они поплыли дальше. Весна сменилась летом. Петя увидел бесконечную зеленую воду и крошечные лодки с парусами на ней, а под парусами ловко и быстро снующих матросов. И увидел он еще многое другое, о чем всё время хотел расспросить фею, но не мог, потому что все эти картины уж очень быстро сменяли одна другую.
Запала мальчику в память еще только кислая дождливая осень, туман, карета, подъезжающая к сверкающему огнями дворцу. Запомнился огромный зал в этом дворце. А в зале — несметные толпы людей. И перед ними высокий деревянный помост. И на помосте какой-то офицер поет что-то жалобное и вроде прощения просит…
А затем опять повалил снег. Настала зима. Снова блеснул пруд. Стало легче дышать. Воздушное путешествие подошло к концу.
Теперь фея уже не говорила звонко и громко, а шептала мальчику на ухо:
— Всё, что ты увидел, —
И здесь грянула такая грозная и слитная музыка, что у Пети захватило дух. И он стал трясти руками и головой, чтобы изгнать из себя эти невыносимые звуки. Но чем больше тряс он головой, тем сильней звучала музыка.
И тогда Петя заплакал и враз проснулся. Оказывается, он заснул в креслах. И теперь его тормошили, приговаривая: «Ах, Петечка, да очнись же! — добрая маменька и заботливая гувернантка Фанни Дюрбах. — Что с вами? Что с тобой? — спрашивали они наперебой.
— Это всё — музыка, музыка! Избавьте же меня от нее! Я не могу ее переносить, — только и смог прошептать Петя.
Про фею же и гадкого Софира он ничего не сказал. Да и кто бы ему поверил! От этого возможного недоверия — Пете становилось грустней и грустней. Слёзы текли по его щекам всё горячей, всё обильней.
Праздник меж тем кончался. Взрослые, спеша, гасили свечи на елке. Легкий дымок гасимых свеч мягко щекотал ноздри. Слышались всякие мелкие звуки: шаги, притоптыванья, бормотанья. Петя же всё всхлипывал и всхлипывал в глубоком старинном кресле.
И тогда милейшая Фанни Дюрбах, гувернантка, сказала:
— Ах, какой ви ньежный рэбьёнок! Ви есть просто стекльянный рэбьёнок!
И словно в ответ на ее слова прозвучало: «Дзелинь-бом!»
Это сломался в железных пальцах отставного солдата Халита принесенный специально для Пети стеклянный всадник…
И тут же ударили огромные напольные часы внизу, в прихожей. И все разом поняли: давно пора спать! Спать, чтобы назавтра проснуться и со сладкими вздохами сожаления вспоминать этот Рождественский вечер…
Здесь, как по волшебству, Петя перестал плакать. И ему в первый раз за коротенькую его жизнь стало по-настоящему легко и спокойно. И ни капли не грустно. И в голове его зазвучала хорошо знакомая, веселая, как бы немного спотыкающаяся деревенская песня. Совсем противоположная той грозной и небывалой музыке, которую он только что слышал. И эту деревенскую песню хотелось сразу же сыграть на фортепьяно или записать нотами, чтобы назавтра она не забылась. Но… тут-то Петя как раз и уснул. По-настоящему.
Чтобы проснуться в новых уже временах. Проснуться и жить дальше. И учиться музыке. И самому эту музыку записывать, не боясь ее громовой силы. И, переезжая из города в город, из страны в страну, становиться добрей и бесстрашней.
И, конечно же, найти Волшебное Перо, о котором говорила фея Сладкой Печали!
Глава вторая.
Москва сказочная
Но прежде чем ты узнаешь о Москве сказочной, должен тебе сообщить: между первой и второй главой прошло много лет. И за эти годы произошло много событий. И самое важное из них: семья Чайковских покинула сонный Воткинск. И после нескольких лет переездов и странствий обосновалась в Петербурге.