Петр Иванович
Шрифт:
Они проходят через буфет, помещение, полное дыма и смрада. Солдат у дверей встал навытяжку, пропуская их: они ведь идут по протекции.
– Это был казак, – говорит его сопровождающая, – узнается по тому, что у него на фуражке нет козырька.
Они усаживаются за длинный стол. На стене напротив – портрет царя, а у буфета, позади – святая икона с горящей перед нею лампадкой.
– Ну, чего бы вам хотелось?
У Ребмана лицо – как у голодного волка: чего-нибудь получше и побольше!
Студентка подзывает человека
Студентка ему что-то говорит по-русски. А Ребману поясняет:
– Я лучше закажу сама, у вас не так много времени, и к тому же вы не разбираетесь в русских блюдах.
Кельнер все записывает. Потом ускользает в сторону буфета. И сразу же возвращается с двумя полными тарелками в руках и приборами под мышкой.
– Ну, кушайте на здоровье, – говорит Ребману студентка по-русски и по-швейцарски.
Но Ребман не ест. Он смотрит на то, что там плавает в его тарелке, так, точно перед ним поставили отраву: красный соус, в нем куча кусков чего-то, а сверху белая клякса.
– Почему же вы не едите? Это борщ. Я его не ела с прошлых каникул.
Она пробует:
– Ах, как же он хорош!
Но Ребман все равно не ест.
– А вот это, белое – что это? – вопрошает он.
– Это сметана – кислые сливки, без нее борщ и не борщ вовсе.
– Кислые?.. Я не могу есть кислых сливок, мой желудок этого не перенесет.
– Тогда отдайте их мне, – смеется студентка.
Она берет у Ребмана ложку, загребает ею всю белую кляксу в тарелке – и съедает! За этим следует долгое сладостное «м-м-м!».
– Пустяки, еще научитесь есть борщ со сметаной. Это же просто наслаждение!
Однако Ребман не ест и теперь. Он совсем не голоден: честно говоря, он вообще не силен по части еды. Это у него еще со времен учебы, когда он целый день не вкушал ничего, кроме кофею с размоченным в нем хлебом.
– Вы и этого не хотите? – она указывает на нечто вроде пирога, который кельнер тем временем перед ними поставил. Пирог с начинкой из нарезанной капусты и еще чего-то желтого. Это кулебяка, тоже дежурное русское блюдо с нашинкованными яйцами внутри.
– Я бы охотнее выпил кофею с молоком! – Ребман уже в полном отчаянии, он устал от долгой дороги и полностью разочарован, потому что все совсем не так, как он себе представлял.
Студентка снова смеется. А кельнеру, который еще что-то принес, говорит:
– Ani nje galodnje.
Тот убирает тарелку и уносит все. Что это она ему сказала?
– Я сказала, что вы не голодны, хотя этому совсем не верю.
– И как же вы к нему обратились?
– Tschelawjek. Дословно это значит «человек». Но у нас так обращаются и к официанту.
Тут с улицы слышится звон, громкий и продолжительный, а потом еще удар в колокол.
– Это знак к отправлению, – говорит студентка, – на него всегда следует обращать внимание, когда путешествуешь. Вы заметили, что после трезвона был один удар?
– Да, я его слышал.
– Это называется «первый звонок», первый сигнал колокола, затем приходит служащий и кричит, что сейчас был первый звонок на поезд туда-то… Тогда уже ясно, что надо делать. Через пять минут будут снова звонить с двумя ударами в конце. Это второй звонок. Вот он как раз прозвонил! Теперь нам нужно заплатить и идти, так как после него прозвенит третий звонок и поезд отправится. Вы уяснили?
Ребман улыбается:
– Это вроде как дома, в воскресенье: церковный звон, сначала один раз, потом второй, и когда начинают вместе звонить, время все бросить и бежать. У нас церковь стоит на горе, и жителям нижней деревни приходится нестись сломя голову, чтоб успеть к началу службы.
– И еще кое-что важное должна вам сказать: смотрите, чтоб у вас в дороге всегда была мелочь. Никогда не давайте официанту пяти- или десятирублевой купюры, если уже прозвонили: долго будете сдачи ждать!
– А что в Росси есть шельмы? Я думал, тут все как братья!
– Шельмы есть по всему свету, даже среди законопослушных швейцарцев; у нас их, может, чуть побольше, потому как и Россия больше. Но теперь нам нужно поторопиться. Ну же, агнец вы мой!
Ребман берет чемодан, который до сих пор держал зажатым между ног, и они выходят на перрон. Поезд уже стоит, вагоны огромные, одни красные, другие синие с русскими словами и числами.
– Однако, вагоны хороши, – замечает господин гувернер, – у нас таких нету. Что на них написано?
– Маршрут вашей поездки: «Волочиск-Киев». А цвет обозначает класс вагона: красный – второй, синий – первый. Вот наш вагон, на плацкарте указан номер, обратите на это внимание.
Она загружает своего подопечного швейцарца в вагон, в чистое купе с двумя складными полками с каждой стороны. На нижних полках уже сидят двое господ.
– Ваше место сверху, – говорит студентка. Затем она выходит в проход и подает ему руку:
– Ну, с Богом! Быть может, еще свидимся, мир ведь тесен. И еще вам придется переставить часы на два часа вперед. А сердце и душу – распахнуть пошире!
Ребман вежливо благодарит. В свою очередь желает новой знакомой всего хорошего. И вот уже третий звонок, двери захлопываются. Через миг поезд уже тронулся.
Двое господ на нижних полках не обратили на своего спутника никакого внимания. Только когда он снова вошел, один спросил на хорошем немецком, куда он едет.
– До Киева.