Пётр Машеров
Шрифт:
Выслушали невнятную речь Брежнева…
— Вот уж не думал в то время, что когда-нибудь смогу опубликовать фото и рассказать о нем. — Николай Амельченко, фотокорреспондент газеты «Звязда», с улыбкой протянул мне снимок, на котором министр обороны маршал Устинов, подобострастно привстав, что-то говорил Брежневу.
В Театре оперы и балета, где проходили торжественные мероприятия, Леонид Ильич на сцене начал прикреплять к знамени города “Золотую Звезду” и орден Ленина. Но у него ничего не получалось. Помочь же вождю никто не осмеливался: не тот случай. Момент затянулся до неприличия. И когда наконец Брежнев справился, зал в унисон и очень
Так вот, хочу его разочаровать: никакой третьей руки не было. Я стоял метрах в трех и все прекрасно видел. Охрана же, когда престарелый Брежнев спускался по ступенькам, вместо того чтобы смотреть по сторонам, смотрела под ноги, боясь, что он оступится. Это правда, все так и было…
Затем выступили представили классов и социальных групп. На трибуне — первый секретарь ЦК КПБ. Фигура. Голос актерский. Две звезды на светлом пиджаке. О, как он внешне отличался от Брежнева! Зал даже всколыхнулся — любовался своим Героем...
— Но минута-две — и я сжался, мне стало неловко, стыдно, — вспоминал Иван Шамякин.- Я сидел в президиуме и увидел, как в зале изменился в лице Андрей Макаенок, да и не он один.
— Боже! Зачем Петру это? — била в висок мысль. Какую он выдавал хвалу «великому и мудрому»! Выходило, что без дорогого Леонида Ильича мы давно погибли бы.
В перерыве перед концертом в сквере перед театром Андрей с болью спросил:
— Ну, скажи мне, зачем ему нужно было стелиться перед этим дубом? За что такие поклоны? Что четыре года не привозил «Звезду» тем, кто полег на этой земле?
— Политика, Андрей, — отвечал Шамякин.
– Иван, пошел ты со своей политикой! — и далеко его «послал», но подумал и сказал: - Все равно я уважаю этого человека. И скажу ему про это.
– Разозлится.
– Пускай злится…
Вот она, речь Машерова, на торжественном заседании, посвященном вручению городу-герою Минску ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»:
«Дорогой Леонид Ильич! Всех нас безмерно радует, что высшие награды Отчизны вручил городу-герою Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, выдающийся политический и государственный деятель современности Леонид Ильич Брежнев (аплодисменты), человек сильной воли, бесстрашный комиссар Великой Отечественной войны, который сам прошел ее военными дорогами от первых испытаний до парада Победы, завоевал большой авторитет и уважение среди всех сознательных людей планеты своей неутомимой борьбой за передовые идеалы человечества, за прочный мир и социальный прогресс. (Продолжительные аплодисменты.)
…Немногим более полувека назад Вам, Леонид Ильич, как молодому специалисту, пришлось работать в Беларуси. И Вы, Леонид Ильич, были вместе с ними, с простыми, душевно щедрыми, добрыми людьми, вместе с нашими первыми коммунистами разделяли их заботы и мысли, помогали им закладывать основы новой жизни…(Длительные аплодисменты.)»
И дальше, в каждом абзаце, не менее яркие слова благодарности «дорогому» Леониду Ильичу за то, что он все же сумел через четыре года вручить наконец-то Минску «Звезду» города-героя. Правда, если прочитать текст выступления более молодому человеку, который не жил в то время, то у него сложится впечатление, что это приветствие написано по случаю вручения очередной
Мы знаем Машерова как неординарного человека, завоевавшего популярность в народе, который бережно хранит память о нем. Однако возникают вопросы: не слишком ли мы его идеализируем? Кто он: человек из легенды или представитель «застоя»? Почему его и теперь с благодарностью вспоминают белорусы, помнят во всех уголках бывшего Советского Союза?
Да, авторитет его был велик. И все же он — представитель, сын той эпохи, в которой жил. Машерову внешнему «мстил» Машеров внутренний: в душе он не принимал, не терпел славословия, подхалимажа, но временами и самому приходилось пользоваться теми же приемами, которые осуждал, — так диктовали обстоятельства…
Не следует забывать, что здравицы тогда были обязательны. «Часто в разговорах, - говорила Полина Андреевна, - муж жалел, что нет такого человека - идеала, лидера партии».
Что же касается восхваления в речах имени Брежнева… В начале своей работы в должности первого секретаря ЦК в докладе на XXVII (1971 г.) съезде КПБ его фамилия упоминается трижды. Никаких панегириков генсеку тогда не говорили. А вот на XXVIII (1976 г.) съезде КП Белоруссии, когда рождалось «звездное время» Брежнева, его имя Машеров все чаще использовал в выступлениях.
Впрочем, бывший Генеральный секретарь ЦК КПСС, Президент СССР М. Горбачев, члены Политбюро Б. Ельцин, Э. Шеварднадзе, Г. Алиев, выпестованные в свое время в «партийной колыбели», в этом плане также не были безгрешными, их речи были насыщены теми же обильными здравицами. Стоит открыть книгу 1977 года «Поздравления и приветствия в связи с семидесятилетием Генерального секретаря ЦК КПСС тов. Брежнева Л. И.» — под высокопарными сентенциями можно увидеть подписи не только этих политиков…
Машеров не принадлежал к тем людям, которые после каждого указания из Москвы сразу же прикладывали руку к козырьку: будет сделано! У него всегда был свой взгляд, свое отношение к тому или иному вопросу, он старался изложить свою позицию, которая иногда и не совпадала с линией ЦК КПСС.
Будучи сдержанным человеком, он однажды поссорился со старшим братом Павлом, когда тот пожаловался на застойные процессы в обществе, на недостатки в работе некоторых предприятий торговли, высокие цены на отдельные товары. «Неужели этого не видит он, первый секретарь ЦК Компартии Беларуси?!» — возмущенно спрашивал Павел Миронович.
— О чем говорите?! — воскликнул Машеров. — Вы же не владеете сотой, тысячной долей того, что я знаю о политической обстановке в стране. А это, что заметили, — мелочи…
Некоторые склонны считать, что Брежнев видел в Мазурове, а потом и в Машерове своих преемников. Не думаю. Машерову оказывались со стороны Брежнева многие знаки внимания: тот дарил ему, к примеру, добротные охотничьи доспехи. Вряд ли он кого-то еще так ублажал на охоте, на рыбалке.
Ярлык оппозиционера впервые приклеила Машерову парижская газета «Комба» во время его пребывания во Франции в 1976 году. Она поместила большую и явно провокационную статью некоего Александера подзаголовком «Главный оппозиционер режиму Брежнева Петр Машеров в Париже». Ему перевели публикацию, но воспринял он ее равнодушно. Каким образом оценили эту статью в ближайшем окружении Брежнева, сказать трудно. Видел ли он в нем своего конкурента в борьбе за власть? Думается, что нет. Генсек настолько обезопасил свои тылы, что ему ничто не угрожало.