Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус
Шрифт:
18 июля 1863 г. «Калевала» вышла из Хокодате в море с полными запасами угля и продовольствия. В середине августа корвет был уже в Гонолулу, где простоял целый месяц, а 6 октября пришел в Сан-Франциско. Здесь уже были корвет «Богатырь» под флагом контр-адмирала А. А. Попова и клипер «Гайдамак», через неделю подошли корвет «Рында» и клипер «Абрек».
А. А. Попов стал готовиться к крейсерской войне: вычистил личный состав, отправив многих в Россию, суда перевел в Mare Island, где занялись ремонтом и перевооружением – «все суда перебывали в доке, и починки эти обошлись казне в общем в 88 000 долларов, т. е. около 130 000 рублей» [239] .
239
Де Ливрон А. К. Указ. соч. // Морской сборник. 1909. Т. 355. № 11. С. 75–76, 77.
В Сан-Франциско пробыли почти 10 месяцев. Для правительства Линкольна это было существенной поддержкой – военной, дипломатической, моральной.
«Северные же американцы приход наш объяснили по-своему, – вспоминал И. И. Чайковский, – <…> Жители Нью-Йорка, к немалому нашему удивлению и смущению, приход наш объяснили, что Россия прислала свою эскадру в помощь им, северным американцам, против южан. <…>
240
Чайковский И. И. Указ. соч. С. 486–487.
241
Л. П. Семечкин – родителям, Нью-Йорк, 14 сент. [1863 г.] // РГАВМФ. Ф. 22. Оп. 1. Д. 69 (Письма Л. П. Семечкина родителям из плавания. 1860–1864 гг.). Л. 354 об.
То же было и в Калифорнии: американцы приняли русских «дружелюбно, даже до крайности» (свидетельство гардемарина Н. А. Римского-Корсакова). Власти были внимательны, гостеприимны и предупредительны – русские моряки осматривали порты, укрепления, побывали в воинских частях. Среди общественности распространились слухи о тайном союзе Соединенных Штатов и России, что русские прибыли на случай вмешательства Англии и Франции в Гражданскую войну на стороне южан. Напряженная подготовка к крейсерским операциям сопровождалась балами, приемами, манифестациями в честь русских моряков в различных городах американского побережья. «Нам лично, – продолжает А. К. Де Ливрон, – это приносило только одну пользу, так как, оставаясь долго в стране, мы имели громадную практику в английском языке, но, с другой стороны, сильно страдали наши карманы; мы спустили все свои сбережения и понаделали кучу долгов в казенный сундук. Все эти бесконечные обеды, пикники, балы и вечеринки нас не только разоряли, но страшно под конец надоели; на всякое новое приглашение куда бы то ни было мы смотрели уже не иначе, как на наказание. Кроме этого, надо заметить, что в Америке как стране долларов артисты в театрах не довольствуются банальными, ничего не стоящими аплодисментами, а требуют существенных поощрений. Тут мы также поплатились нашими карманами. В Америке на сцену бросают либо печеные яблоки и яйца всмятку, либо деньги и разные ценные вещи. Офицеры наши между прочим очень симпатизировали одной миловидной актрисе по имени Miss Lotta и каждый вечер ее забрасывали либо золотыми 20-долл[аровыми] свинчатками (26 руб[лей] 40 коп.), или кусками японской и китайской шелковой материи, шарфами, шалями, платками и т. п. вещами; словом, все, что молодежью раньше предназначалось в подарок сестрам и невестам на родине, теперь щедро выбрасывалось на сцену» [242] .
242
Де Ливрон А. К. Указ. соч. С. 77–78.
Среди молодежи на судах эскадр были и однокашники П. Дурново по МКК: Николай Быков и Михаил Верховский – на «Гайдамаке», Александр Леман и Константин Самсыгин – на «Абреке», Яков Гильтебандт – на «Калевале», Николай Вишняков – на «Александре Невском», Виктор Вернандер и Василий Давыдов – на «Пересвете», Дмитрий Булыгин и Нил Черкасов – на «Витязе» (Тарсаидзе А. Г. К 90-летнему юбилею прихода русских эскадр в Америку, 1863–1953 // Морские записки. Нью-Йорк, 1953. Т. XI. № 3. С. 17–21).
Очевидно, не все проводили время в Америке подобным образом. Так, несколько иначе описывает свое пребывание в Америке Н. А. Римский-Корсаков: «В чем состояло препровождение нашего времени в Америке? Присмотр за работами, стояние на вахте, чтение в значительном количестве и довольно бестолковые поездки на берег чередовались между собой. При поездках на берег, по приходе в новую местность обыкновенно осматривались кое-какие достопримечательности, а затем следовало хождение по ресторанам и сидение в них, сопровождаемое едой, а иногда и выпивкой. Больших кутежей между нами не было, но излишнее количество вина стало потребляться частенько. <…> Чтение меня значительно увлекало в то время. Кроме исторических, критических и литературных произведений отчасти интересовали меня география, метеорология и путешествия. Находясь в Америке, я выучился немного и английскому языку» [243] .
243
Римский-Корсаков Н. А. Летопись моей музыкальной жизни. М., 1980. С. 45.
Америка полюбилась русским: «Янки славные люди. Положим, они не нравятся обитателям Старого Света своею грубостью, бесцеремонностью, тем, что жуют табак и вечно плюются, но за то какая лихорадка деятельности в них, сколько энергии в труде и жизни, какая изобретательность, не говоря уже о том, что народ этот имеет самое доброе сердце». Осознавалась необходимость и возможность сближения великих народов. «Я полагаю, – продолжал Л. П. Семечкин, – что идея, которую вырабатывает Русская земля есть порядок и уважение к власти, без чего движение к идеалу невозможно, а Соединенные Штаты развивают понятие свободы, общей и частной, без которой человеку невозможно понять идеал. Дай Бог, чтобы оба народа поделились результатами своих трудов и гражданской жизни и переняли бы друг у друга то, что им нужно для полного развития. Общих черт у нас очень много; даже многие национальные привычки те же, как ни странно это кажется; значит, возможность сближения уже существует в самом корне. Главное, в чем мы сходимся – это грандиозность; в Америке все делается крупно, широко, в огромных размерах. Не то же ли самое у нас?» [244]
244
Л. П. Семечкин – родителям, Нью-Йорк, 18 марта 1864 г. Л. 10 об.
Русские моряки помогали тушить пожары, частые тогда в американских городах; особенно сильный в Сан-Франциско в ночь на 23 октября 1863 г., когда только
Экспедиция русских эскадр к американским берегам имела большое значение: предотвратив интервенцию Англии и Франции в Соединенные Штаты, способствовала победе Севера в Гражданской войне; главное же – расстроила их планы вмешательства в русские дела, к весне 1864 г. польское восстание было успешно подавлено.
Были и потери: корвет «Новик» погиб в результате навигационной аварии у мыса де-Лос-Рейес 14 сентября 1863 г. (корвет во время тумана разбился о скалы, команда спасена и расписана по другим судам эскадры, судовые деньги и платье команды спасены, остатки корвета проданы с аукциона за 1700 долларов); да сбежали поляки (офицер, доктор и 7 матросов).
1 августа 1864 г. эскадра, уже под командой контр-адмирала И. А. Ендогурова, покинула берега Калифорнии.
10 февраля 1864 г. мичман П. Дурново был переведен на корвет «Богатырь» [245] под командованием капитан-лейтенанта К. Г. Скрыплева. Корвет нес флаг командующего эскадрой.
245
«Богатырь» – винтовой паровой корвет, построен по проекту Н. Г. Коршикова в Новом Адмиралтействе (1859–1862); водоизмещение – 2155 т.; машина – 360 л. с.; вооружение – 17 196 мм гладкоствольных бомбических пушек; скорость – до 10 узлов под парусами, до 11 под парами; имел богатую библиотеку; в 1861–1866 и 1871–1876 гг. – длительные заграничные плавания в Атлантическом и Тихом океанах; с 1888 г. – блокшив; исключен из списков флота в 1900 г.
Скрыплев Константин Григорьевич (1826–1900) окончил МКК мичманом (1845). Плавал на судах Балтийского флота (1845–1856). Лейтенант (1850). Участвовал в отражении попытки англичан бомбардировать Ригу (орден св. Владимира IV ст. с мечами). Капитан-лейтенант (1859). Командуя корветом «Новик» (с 1860), перешел на Дальний Восток, участвовал в гидрографических работах (его именем назван маяк при входе в залив Петра Великого). После гибели «Новика» назначен А. А. Поповым командиром корвета «Богатырь»; отличился при тушении пожара в Сан-Франциско 23.10.1863 г., организовав эффективную работу матросов. Капитан II ранга (1866). Командир клипера «Жемчуг» (1868). Капитан I ранга (1870). Главный командир Кронштадтского порта (1873). Вышел в отставку в чине контр-адмирала (1882). Его именем назван остров в проливе Босфор Восточный.
Плавание в составе эскадры и особенно пребывание на флагмане имело для П. Дурново большое значение. Здесь он не мог не испытать влияния А. А. Попова, «плодотворная деятельность которого, – по словам А. Н. Крылова, – принесла огромную пользу русскому флоту. Командуя эскадрой, Попов был истинным учителем офицеров флота». Передавая слышанное от помощника начальника Балтийского завода, капитана II ранга Н. А. Быкова, бывшего мичманом на «Богатыре» три года, А. Н. Крылов пишет: «Попов отвел салон адмиральского помещения для занятий офицеров, предоставив им свою богатую библиотеку. Когда корвет шел в какой-нибудь порт, адмирал предлагал офицерам ознакомиться по литературе с этим портом и отметить его экономическое, военное и промышленное значение. Пока корвет стоял в этом порту, он отпускал офицеров на берег, приказывая кошельки оставить на корабле, а ревизору – дать денег на расходы. Офицеры должны были сверить сведения, полученные из книг, с действительностью, а один из них – сделать в назначенный день доклад в присутствии остальных офицеров корвета и приглашенных с эскадры. После доклада происходили прения, в которых принимал участие и сам адмирал. Чтобы лучше познакомиться с офицерами, Попов часто переводил их на флагманский корвет с других кораблей эскадры. Таким образом, офицеры не только учились на эскадре Попова морскому делу, но и пополняли свое общее образование» [246] .
246
Крылов А. Вице-адмирал С. О. Макаров. URL:(дата обращения: 3.03.2013)
Быков, Николай Андриянович – однокашник П. Н. Дурново по МКК.
А. А. Попов «считался отличным морским офицером Лазаревской школы; он и сам в свою очередь воспитал во флоте целую плеяду бравых и знающих офицеров. <…> Андрей Александрович был очень требователен по службе и никому ни одного промаха никогда не спускал. Подчас горячился и кричал на виноватых, но потом все снова сглаживал и мирился, как будто сам чувствовал себя виноватым. Более нерадивые и не любившие морскую службу или штатские, как их называли, никогда не прощали ему его горячности и всегда заочно называли его брызгасом. <…> Попов был добрый, отзывчивый и очень справедливый начальник. <…> Такого начальника нельзя было не любить и глубоко не уважать» [247] .
247
Де Ливрон А. К. Указ. соч. // Морской сборник. 1909. Т. 354. № 9. С. 63.
Эту характеристику А. А. Попова подтверждает, несколько дополняя, адмирал Д. С. Арсеньев: «Андрей Александрович Попов был добрый и сердечный человек, но страшно горяч и большой фантазер и с подчиненными держал себя очень неровно, то по доброте своей допуская излишнюю фамильярность, то в припадках гнева жестоко оскорбляя людей. Но тем не менее он был замечательный эскадренный начальник и доводил суда своей эскадры до высшей степени боевой готовности и подвижности и образовал многочисленную школу бравых и лихих офицеров» [248] .
248
Из записок адмирала Д. С. Арсеньева. С. 390.
В 1896 г. исполнилось 35 лет со времени назначения А. А. Попова командующим эскадрой Тихого океана. «Сослуживцы, почитатели и ученики Адмирала, находившиеся в составе эскадры Тихого океана в 1861–1864 гг.», почтили Андрея Александровича обедом в ресторане «Донон» 2 апреля. От имени 88-ми собравшихся А. А. Бирилев сказал приветственное слово, отметив заслуги и достоинства своего Учителя и выразив чувства благодарности и любви. Пел хор Гвардейского экипажа. Звучала музыка М. И. Глинки, А. П. Бородина, П. И. Чайковского и др. Здесь, через 30 с лишним лет, П. Н. Дурново встретился со многими из тех, с кем плавал на судах эскадры А. А. Попова; из однокашников был, к сожалению, лишь один – Я. А. Гильтебандт (РО РНБ. Ф. 736 /Станюкович К. М./. Д. 83 /Приглашение на обед в честь адмирала А. А. Попова. 14 марта 1896 г./).