Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века
Шрифт:
Последующие траектории судеб коллег Николая Воскресенского из числа историков и правоведов сложились по-разному. Принявший в 1943 году Николая Алексеевича на работу в Институт права и благосклонно допустивший его до защиты диссертации академик с незаконченным средним образованием И. П. Трайнин, попав в жернова кампании по борьбе с «космополитизмом», был в феврале 1948 года смещен с должности директора Института. Подвергшись весной 1949 года жестким нападкам со стороны парторганизации Института [179] , научный сотрудник Илья Трайнин скоропостижно скончался 27 июня 1949 года на шестьдесят третьем году жизни [180] .
179
Костырченко
180
В июне 1949 года, совсем незадолго до ухода из жизни, И. П. Трайнин обратился к новому директору Института Е. А. Коровину с просьбой предоставить ему хотя бы должность старшего научного сотрудника (Архив РАН. Ф. 586. Оп. 3. № 13. Л. 1).
Гонитель Николая Воскресенского А. И. Андреев также не избежал проработок в конце 1940-х годов – правда, не в связи с «пятым пунктом», а в связи с недостаточным конформизмом, из-за излишней приверженности к традиционным исследовательским стандартам. Для начала Александра Игнатьевича подвергли суровой критике за сборник «Петр Великий» (обвинив, в частности, в «преклонении перед Западом») [181] . На исходе 1948 года в адрес Андреева прозвучали еще более резкие высказывания. В официозной передовой статье в «Вопросах истории» было грозно констатировано, что «некритическое отношение к источнику и к зарубежной литературе привело Андреева к извращению важнейших событий из истории нашей Родины» [182] .
181
Анпилогов Г. Н. [Рецензия на книгу: ] «Петр Великий». Сборник статей под редакцией доктора исторических наук А. И. Андреева. Издательство АН СССР. М.; Л., 1947 // Вопросы истории. 1948. № 4. С. 120–123; О работе Института истории Академии наук СССР // Там же. 1948. № 11. С. 144–145.
182
Против объективизма в исторической науке // Вопросы истории. 1948. № 12. С. 7.
В итоге Александр Игнатьевич оказался вынужден в 1949 году уволиться из Института истории и Историко-архивного института, покинуть Москву и вернуться в Ленинград. Несколько лет он проработал в Институте истории естествознания и техники, затем перешел в заново открытое Ленинградское отделение Института истории, три года заведовал там архивом. Ушел из жизни 12 июня 1959 года, в возрасте семидесяти двух лет, не дождавшись реабилитации по «академическому делу», которая состоялась 11 февраля 1960 года.
Не особенно благополучно сложилась и дальнейшая судьба С. А. Покровского. Для начала в марте 1953 года Серафима Александровича арестовали по явственно абсурдному обвинению в исповедании троцкистских взглядов (!) и в антисоветской агитации [183] . Поскольку сразу после смерти Сталина приоритеты карательной политики начали меняться, а органы государственной безопасности подверглись реорганизации и кадровым чисткам, Серафим Покровский отделался сравнительно легко. Пробыв в заключении до ноября 1953 года, он был освобожден по пункту «б» статьи 204 УПК РСФСР [184] (недостаточность улик для предания суду).
183
Материалы следственного дела С. А. Покровского 1953 года см.: ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 36. № 1164.
184
Там же. Л. 57–60.
Однако наступившая вскоре «оттепель» принесла Серафиму Александровичу новые проблемы. Против него выступила мать Валентина Лившица, видный ученый-юрист С. Е. Копелянская. Взявшись (уже в 1954 году) добиваться реабилитации казненного сына, Софья Евсеевна начала попутно требовать
Благодаря усилиям С. Е. Копелянской в 1960 году Серафим Покровский был повторно исключен из партии и смещен с должности заведующего сектором Института права. В 1961 году его понизили в должности до младшего научного сотрудника, а в 1963-м – уволили из Института. Безуспешными оказались и попытки Серафима Александровича добиться устранения фрагмента о своей провокаторской деятельности из определения Военной коллегии Верховного суда СССР 1959 года о реабилитации В. Я. Лившица. Дату смерти Серафима Покровского установить к настоящему времени не удалось.
Несравненно более спокойными послевоенные годы оказались для старейшего члена Ученого совета Института права состава 1944 года, С. М. Потапова. Бывший царский судебный следователь и статский советник, он был награжден орденом «Знак Почета», медалями «За оборону Москвы» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Как и прежде, руководил своим детищем – криминалистической лабораторией (переданной в 1951 году из Института права во ВНИИ криминалистики Прокуратуры СССР). В 1949 году, 2 апреля, ВАК СССР утвердила Сергея Потапова в ученой степени доктора юридических наук (без защиты диссертации) [185] . Вырастил троих сыновей, дочь, пятерых внуков. Скончался 10 ноября 1957 года, в возрасте восьмидесяти четырех лет. Редкостно благополучная судьба для исследователя-гуманитария «старой школы» в ту исполненную потрясениями эпоху.
185
Думается, в иное время и какой-нибудь зарубежный университет вполне мог бы присвоить С. М. Потапову степень доктора honoris causa.
Благоприятно сложились послевоенные десятилетия и для председателя счетной комиссии на защите Николая Воскресенского, С. Ф. Кечекьяна. Автор опубликованного еще в 1914 году фундаментального сочинения «Этическое миросозерцание Спинозы», Степан Кечекьян продолжил и дальше заниматься историей политико-правовой мысли. В отличие от большинства молодых коллег по Ученому совету Института права избегал писать популярно-агитационные тексты. В 1947 году вышла в свет его 222-страничная монография «Учение Аристотеля о государстве и праве».
В 1954–1967 годах Степан Федорович заведовал кафедрой истории государства и права МГУ. Создал научную школу. Под его руководством было защищено более пятидесяти докторских и кандидатских диссертаций. Скончался 26 июня 1967 года, на семьдесят восьмом году жизни. Еще одна сколь достойная, столь и сравнительно благополучная жизнь.
О чем хотелось бы сказать в заключение? Н. А. Воскресенский прошел неоспоримо неординарный, исполненный скрытого драматизма жизненный путь. Не принадлежа ни к какой научной школе, сам не воспитав ни одного ученика-исследователя, Николай Алексеевич был несправедливо отторгнут представителями академического сообщества российских историков второй четверти ХХ века, оказался вынужден трудиться в многолетней творческой изоляции.
Предпринявший (в очень неподходящей исторической обстановке) воистину титанические усилия по введению в научный оборот гигантского объема документов по истории законотворческого процесса России первой четверти XVIII века, Николай Воскресенский сумел подготовить не только крупнейшую за последние 180 лет публикацию нормативных актов того времени, но и фундаментальное, поныне непревзойденное исследование о законодательной деятельности царя и императора Петра I. Однако увидеть плоды своих четвертьвековых исследований отлившимися в строки печатных изданий Воскресенскому было почти не суждено. Николай Алексеевич остался в летописи исторической и историко-правовой наук по существу «ученым одной книги» – составителем получившего широчайшее признание первого тома «Законодательных актов Петра I», вышедшего в свет в 1945 году.