Петр Великий: личность и реформы
Шрифт:
Исследование А. И. Аксенова по генеалогии московского купечества убедительно свидетельствует, что «вплоть до конца XVII века шло некоторое увеличение количества гостей, а в первые полтора десятилетия XVIII века – резкое сокращение». Если в 1705 году «среди гостей насчитывалось 27 фамилий (собственно гостей было, естественно, больше, поскольку в ряде родов было несколько представителей в этом звании), то в 1713 году в качестве „наличных“ московских „гостей“ числилось только 10».
Причины «оскудения» самой состоятельной прослойки русского купечества – в ликвидации традиционных видов торгов и промыслов после введения многочисленных государственных монополий, а также быстрый рост налогов. Как считает исследователь, за редким исключением именно в Петровскую эпоху богатейшие московские дома-фирмы были разорены, по «гостям» в этот период «был нанесен сокрушительный удар. Даже те немногие из них, потомки которых как будто заняли прочное положение, испытали это на себе. Поэтому, несмотря на внешнее благополучие, роды Филатьевых, Чирьевых и другие медленно, но неуклонно приходили в упадок в середине XVIII века». Этот вывод повторяет наблюдения, сделанные ранее Н. И. Павленко по всей совокупности
Да, обеднение и упадок некогда богатейших купеческих фирм, разорение городов, бегство их жителей – это и была та высокая цена, которую заплатили русские купцы, горожане за успех Северной войны, финансируя ее расходы, лишаясь своих барышей вследствие жесткой монопольной политики и различных ограничений, вошедших в практику экономической политики Петра с начала XVIII века. Справедливости ради следует отметить, что стоимость победы в Северной войне горожане поделили с сельским населением страны поровну. Именно на плечи русского крестьянства пала вся тяжесть войны. И победа, как часто бывало в истории, стала возможна только благодаря сверхусилиям народа.
Даже один перечень различных повинностей крестьян-плательщиков времен Северной войны производит впечатление на нас, давно привыкших к незаметному росту налогов через систему цен. Повинности эти были нескольких видов: 1) людские (рекруты); 2) отработочные; 3) подводные; 4) лошадные; 5) постойные; 6) натуральные (провиантом, фуражом и т. д.); 7) денежные.
Петербург. Гостиный двор. С гравюры 1716 г.
Денежные налоги делились на постоянные и экстраординарные. Размеры (оклады) постоянных налогов оставались стабильными долгие годы. Они формировались из нескольких групп налогов. «Приказные» налоги – это идущие на нужды центральных ведомств. Древнейшие «ямские и полоняничные деньги Ямского приказа» дополнялись «деньгами Военного приказа на жалованье драгунам», «корабельными деньгами Адмиралтейского приказа», а также «рекрутными деньгами Земского приказа». В начале 10-х годов XVIII века появились постоянные налоги на строительство новой столицы: «деньги к санкт-петербургскому городовому делу на кирпичное дело», «на известное зжение», «деньги на припасы и на дело судов». Значительную группу постоянных денежных налогов составляли сословные налоги, то есть те, которые платили отдельные сословия. Так, монастырские крестьяне с 1707 года были обложены «деньгами Монастырского приказа на жалованье драгунам», а также «деньгами на подъем каменщиков и кирпичников». Свои налоги платили дворцовые и черносошные крестьяне.
«Приказные», петербургские и сословные постоянные налоги дополнялись местными платежами, отличавшимися в каждой губернии, провинции и даже уезде. Если объединить их по назначению, то это – сборы на местную администрацию, гарнизоны, содержание почты, дорог, мостов и т. д.
Несмотря на пугающее разнообразие постоянных денежных платежей, можно с уверенностью сказать, что если бы существовали только эти налоги, крестьяне петровской поры жили бы вполне сносно. Но суть проблемы состояла в том, что постоянные и даже чрезвычайные денежные налоги составляли лишь незначительную часть от общей массы государственных повинностей. Наиболее тяжелыми были экстраординарные повинности, как правило, смешанные: денежно-натуральные, денежно-отработочные, подводно-денежно-отработочные и т. д. Характерной чертой таких повинностей были приплаты деньгами, без чего не обходились отправки провианта, рекрутов, работников, лошадей. Сбор и отправка провианта – одна из самых тяжелых экстраординарных повинностей – не прекращались ни на один год. Было несколько видов провианта, который назывался по месту назначения: «петербургский», «рижский», «померанский», «брянский», «азовский», «воронежский», «адмиралтейский» и т. д. Провиантская повинность в каждом регионе страны определялась по-разному. В одних местах (преимущественно хлебных) провиант взимался натурой, в других собирались «провиантские деньги», в третьих повинность была смешанной – натурально-денежной. Провиантская повинность хотя и повторялась ежегодно, тем не менее не была постоянной. Каждый год величина поставляемого провианта, его ассортимент (один год брали муку, другой – крупу, сухари) менялись. Нестабильность провиантских платежей обусловливали и меняющиеся в зависимости от конъюнктуры цены. Помимо поставок провианта или платежей «провиантских денег» крестьяне могли получить указ о платеже «денег к прежнему в прибавок».
Значительные денежные приплаты сопровождали сборы рекрутов и лошадей для армии. Ежегодные рекрутские наборы начинаются с 1705 года. Первый указ о сборе рекрутов от 20 февраля 1705 года предписывал брать одного рекрута с каждых двадцати дворов, причем только «с пятнадцати до двадцати лет холостых, а ниже пятнадцати и выше двадцати не имать». Эти же двадцать дворов должны были сдать деньги на «корм, и одежду, и обувь, кафтаны серые, и шубы, и шапки, и кушаки, и чулки, и черики». При этом крестьяне, поставившие рекрута, несли за него коллективную ответственность и в случае его смерти или бегства должны были поставить взамен нового.
За непоставку в срок рекрута или нарушение правил сдачи налагались крупные штрафы. Рекрутские наборы, начатые в 1705 году, следовали один за другим не только ежегодно, но и не раз в году. Два набора 1705 года дали армии 44 500 рекрутов, а набор конных рекрутов – около 10 тысяч. Почти 20 тысяч человек дали наборы 1706 года, 12 400 – набор 1707 года, набор 1708 года – 11 200 человек и т. д. К концу Северной войны в соответствии с имперскими целями даже возобладала тенденция к росту армии: набор 1719 года дал 14 000 рекрутов, 1721 года – еще 19 700, а в 1722 году было взято 25 500 рекрутов, в 1723 году – 10 000, а в 1724 году – 20 500 рекрутов стали под ружье. Получается, что только рекрутами с 1705 по 1725 год было взято не менее 400 тысяч человек. Притом что в стране в это время было 5-6 миллионов душ мужского пола, это означало (даже с учетом ежегодного прироста, не превышающего 1%), что солдатский мундир при Петре был вынужден надеть каждый десятый-двенадцатый крестьянин, причем в рекруты, естественно, брали наиболее здоровых, а значит, работоспособных. Не менее тяжелой была для крестьянства отработочная повинность. Малые и большие стройки развернулись по всей стране: дороги, каналы, мосты, крепости, здания, редуты и многие другие объекты обеспечивались рабочей силой почти исключительно за счет отработочной повинности. Лишь к концу царствования Петр и его сподвижники, убедившись в низкой эффективности принудительного труда, перешли на подрядную систему, когда на собранные с крестьян деньги «за работных людей» стали нанимать крестьян-отходников. А до этого на долгие месяцы десятки тысяч крестьян бывали оторваны от своего дома и поля. Бегство крестьян и посадских, причем в массовых масштабах, стало характерной чертой петровского времени. Нет необходимости доказывать, что только крайнее, безысходное отчаяние могло толкать крестьянство, привязанное образом жизни, привычками, традициями к земле, которая его кормит, на бегство семьями, целыми деревнями. В петровское время бегство стало повсеместным: в одних случаях крестьяне временно уходили в леса, пока не уезжали из деревень сборщики налогов или солдаты, в других случаях побеги были связаны с поисками работы или пристанища, где можно было укрыться от рекрутчины и повинностей.
Многие документы с несомненностью свидетельствуют, что налоговый пресс в сочетании с неурожаем и другими несчастьями выталкивал на дорогу целые крестьянские семьи, искавшие спасения от своего помещика, сборщика налогов на дворцовых, государственных и иных землях, преимущественно – на пустующих, окраинных. «В прошлых годах, – писал архимандрит Троице-Сергиева монастыря в 1712 году, – бежали из монастырских их вотчин Переяславского, Ростовского, Суздальского и иных уездов многие крестьяне с женами и детьми, и со всеми крестьянскими животы, покиня свои тяглые дворы и жеребья впусте, а сбежав, живут в Алатырском уезде на покидных мордовских землях». Подобные жалобы, часто с указанием мест, в которых укрывались беглые, присылались в Сенат и другие учреждения сотнями. Они отражали общую, крайне неблагополучную картину времен Северной войны.
Усиление налогового гнета неизбежно вело не только к росту побегов крестьян, но и к усилению социальных противоречий, выливавшихся в неповиновение властям, а нередко – в вооруженное сопротивление. Характерной чертой жизни провинции петровского времени были разбои, творимые весьма часто, причем довольно крупными отрядами во главе с атаманами. «В прошлом, государь, 1710 году, – писали выборные крестьяне Самеровских деревень Петербургской губернии, – в Самеровском присутствии и в других уездах ходили воры и разбойники великими станицами человек по сту и по полутораста и больше и многий села и деревни выжгли и всяких разных чинов людей многих пристрелили и прижгли, и воровской атаман Савватий Вахрушенок, собравшись со многими товарищи, пришед близ Самерова версты с три вотчинниково село Романовское выжгли дворов с пятьдесят и больше, и из того села пришед под самое Самерово об реку, деревню Хахилеву разбили и животы у всех корелян пограбили, и в Самерово приступали и с самеровскими жителями бились часов пять и больше и насилу от них, воров, отбились…»
Нельзя не отметить, что среди нападавших на села и деревни было немало попросту деклассированных элементов, убийц и садистов, пытавших женщин и детей. Однако не они составляли большинство. Многолюдство «разбойных команд» – прямое следствие ухудшения положения крестьян, искавших спасения от повинностей, рекрутчины, многочисленных карательных отрядов, рассылаемых по стране властями.
Примечательно и типично сообщение о случае в Старицком уезде Московской губернии. Придя в сельцо Обувково летом 1710 года, разбойники «преловили работавших на полях 4 крестьян и, положа их на плахи, ломали им руки и ноги пополам, и потом троих из них, привязав к дереву, разстреляли из фузей до смерти, а четвертаго покинули живого, говоря: за то, де, вас побиваем до смерти, что помещик ваш бьет челом о сыщиках и ездит с ними сам, но сколько, де, ему не ездить, а будет у нас в руках; тело его обрежем, да по полю собакам размечем». Разграбления, поджоги помещичьих усадеб, убийства и пытки их обитателей были, несомненно, свидетельством не только мести, но и более серьезных, социальных противоречий.