Петр Великий (Том 1)
Шрифт:
— Только раней, Никита Мосеич, вот принарядись-ка малость. Жалует тебе государыня-царица весь убор, верхнее да исподнее платье. И сапоги с шапкой. Вот, все тута. Давай помогу тебе, — объявил юноша-стольник Натальи, развязывая большой узел, который принёс с собою.
Четверти часа не прошло, как Зотов сам себя не узнал, наряжённый в новый богатый, тёмного цвета, кафтан с опушкой, в шёлковую рубаху, в сапоги мягкого сафьяна с острыми носками вместо старых стоптанных чоботьев, в каких ходил он раньше.
Сердце так сильно билось от восторга и страха в груди Зотова, что вздрагивала шуршавшая при малейшем движении шёлковая ткань его рубашки.
Наталья была не одна. Царь с
Все только и ждали Зотова. Не успел он добить им челом, как сам патриарх с духовником царицы начал править краткую обедню, окропил святой водой царевича, всех остальных и, благословляя ребёнка, сказал:
— Ныне, чадо моё любимое, новой жизни, духовной причастен станешь. Укрипляйся в ней и трудись благоуспешно, як тилом цветёшь та крепнешь час от часу, матери-царице, государю-брату и мини во утешение, земле усей на радисть. А ты, сыну, прими отрока, ветвь древа царственного. Надели его свитом знания та блюди строго чистоту дитяти духовную и телесную. Аминь!
Вторично с благословением возложил он руки на голову царевичу.
Зотов поцеловал руку патриарху, принял от него ребёнка, повёл к столу, где лежали приготовленные книги, тетрадки, стоял прекрасный письменный прибор, и в присутствии царственных свидетелей состоялся первый урок Петра с Зотовым.
Усадив царевича, учитель отдал ему земной поклон, уселся рядом на самый край скамьи, достал указку, развернул букварь и приступил к ученью.
— Се реки, царевич: аз.
— Аз! — напряжённым, звонким голоском повторял ребёнок.
Пробный урок длился недолго. Патриарх первый поднялся, похвалил ученика и обратился к учителю:
— Изрядно ведёшь дило. Видно, благословленье Божие почиет на тэбэ. Жалуем тэбэ казною нашей патриаршей, во сто рублив… Выдай ему, брат Арсений, — приказал Иоаким своему казначею, стоявшему поодаль.
Приготовленный заранее тяжёлый кошель с рублевиками перешёл сейчас же в руки осчастливленного Никиты. По тому времени такие деньги составляли большой капитал.
— И от нас тебе пожалованье будет. Семейка, сказывают, у тебя немалая. Так для прожитья, чтобы угол свой был, жалуем тебе двор наш у Никольских ворот… Боярин Иван Максимыч, — Федор указал на Языкова, — и купчие крепости тебе передаст, коли готовы…
Только молчит Зотов, земные поклоны отдаёт, прижав руки к груди и ловя воздух пересохшими от волнения губами.
— А это тебе от нас с Петрушей, — говорит Наталья и указывает на полный, очень богатый наряд, который в это самое время подал на подносе стольник, приходивший одевать Зотова.
Слезы снова брызнули из глаз бедняка, на которого, как во сне, посыпались все блага мира.
— Спаси вас… Челом вам…— пытается говорить он. Но от волнения сжимается горло и звуки не выходят из груди.
— Добре! Потим покланяешься, — успокоительно произнёс старец Иоаким. — Ступай, трохи очухайся, сыну. Ишь, як тэбэ расшатало. Ничого, приобыкнешь. Не усе горьке пить. Ино и сладенького хлебнуты можно Ступай, сыну.
Молча откланявшись, вышел Зотов из покоя, действительно, без вина шатаясь, как пьяный, от радости и сильных волнений, только что пережитых.
А царевич, такой же серьёзный, затихший, каким был все это время, долго глядел вслед учителю и вдруг решительно объявил:
— Я с им стану учиться. Он знает грамоту. Он любит меня.
Общая улыбка была ответом на деловитое замечание ребёнка.
С этого дня Федор особенно часто стал появляться и в покоях, отведённых теперь Петру, и присутствовать на уроках мальчика. Как будто вспыхнула
Конечно, об этом сейчас же толки пошли по всему дворцу. Заговорила о том же и царевна Софья с боярыней Анной Хитрово, когда старуха пришла проведать царевен.
— Откуда добыл Соковнин учителя? Мудрует тот с братцем Петрушей, что и сказать не можно. Вишь, подольстился к матушке нашей наречённой, к Натальюшке. Уж так-то Петрушу расхвалил, и-и-и!.. «И смышлён-то, и разумен-то… И такое, и иное…» Мало-де малышу грамоте да Святое писание знать да письму помаленьку обучиться. Куды… Учителей иных ещё набрали. Никитка старшой над ними. Истории обучать стали несмышлёного, землеописанию, мало ещё чему… И про бои ему толкуют, про ратное строение, и про взятие городов крепких… и… Да мало ль про што? Счёту учить починают. Чертежи кажут и самому толкуют, как их чертить… А то ещё мастеров назвал да красками разными расписать научил все покои в палатах брата. Там и грады, и палаты знаменитые, дела военные, корабли великие, ровно в яви бывают. Про царей истории разные изображены и прописью чётко подписано про все, что оно значит… Да не столько по книгам учит отрока, как водит из покоя в покой, басни ему сказывает. Особливо, слышно, про государей прежних воинствующих. Про Димитрия Донского, про Александра Невского. А особливо про царя Ивана Васильевича. Мальчонка и то, бывало, с другими парнишками дни целые ратным строем тешился. А ныне — и впрямь от воинских дел без ума… Подрастёт, гляди, всё будет искать, с кем бы повоевать? А братец-государь вот как рад. Не выходит, почитай, из покоев Петрушиных. Только что сам с им не тешится. Да уж так того Зотова нахваливает. Отколь, слышь, набрался ярыжка [32] всякой затеи да выдумки?.. И в толк не возьму, боярыня.
32
Ярыжка — низший служитель полиции, а также — пьяница, мошенник; непутёвый человек.
— Отколь?.. Ты не знаешь, Софьюшка, так я сведала, — ответила мамка царевны. — Матвеевского гнёзда пташка той Зотов. Ещё как в Посольском приказе он служил, бывал Никитка в дому у Артемона. И ради письма своего красного, и ради послуги всякой, какую боярину оказывал. Тогда Никитка особливо к ученью Андрюшки Матвеева приглядывался. А теперь и сам ту же канитель заводит, что у разумника нашего заведена была. Уразумела теперь. А дядьками Петруше, окромя Голицына, двое Стрешневых приставлены: Родион Матвеич да Тихон Никитыч, заведомые Дружки Натальи, потатчики нарышкинские… Ишь, с кем они подружились, нас бы выжить… И нет Матвеева, а все дух его не выдохся. Нарышкины и без него как при нём живут, одно думают: Федора бы, как Алёшу, родителя твоего покойного, к рукам поприбрать… Вас повыселить из дворца… А там, помаленьку, и поставить Петрушу своего, смышлёного да наученного, на царство…
— Ох, правда все, что ты говоришь, матушка… Как же быть-то?.. Дядю Ивана упредить бы… Он бы што али боярин Богдан Матвеич…
— Ничего. Заспокойся, Софьюшка. Им уж все ведомо. Знаешь, у меня тута все вести-весточки, словно касаточки, слетаются. Отсель куды надо летят… Дело просто. Оженить Федю надо. Свои детки пойдут, о брате меньше думать станет А уж в цари сажать и не подумает. А там, с роднёй новой с царицыной соединясь, авось, с Божьей помощью и одолеем Нарышкиных… Одного же поизбавились, самого злобного… Артемона свет Сергеича… Так их всех изживём… Потерпи малость.