Пётр второй
Шрифт:
Во время застолья сосед дед Михай решил тогда ж пошутить и попросил у Петра спичек в долг.
– «Ты, што, спруцянев (очумел)? Хиба (разве) не ведаеш (не знаешь)? Ты хочаш каб (чтоб) да (к) цябе потым перайшла и частка яго ураджаю? Пеця, не давай яму запалак (спичек)!» – возмутился тогда Василий Климович, вырывая коробку спичек из рук доброго и доверчивого сына.
Но вскоре наступило лето и появились новые заботы.
День за днём в работе на огороде, в выгоне скота на общинные пастбища их деревни и в домашнем уходе за ним,
А в праздники Пётр Васильевич с Ксенией всегда навещали его родителей, с нетерпением ожидавших беременную старшую невестку, на это время наводя в своём доме идеальный порядок.
Тогда ж, войдя в отчий дом, молодые сразу увидели порядок в сенях, чистоту на кухне и в горнице. Но особенно Ксению в хате Василия Климовича поразила чистота, красота и убранство Красного угла.
Кроме последнего, принесённого с поля, дожинального снопа, сюда под божницу клали крашенные пасхальные яйца, просвирки, ветки вербы и свечи.
Эта божница наверно ещё помнила и свадебный каравай старших Кочетов, и их многочисленные бабкины каши.
Здесь же, в том числе согласно календарным и жизненным обрядам, семья шестидесятилетнего Василия Климовича совершала молитвы.
Перед Троицей красный угол украшали свежими венками и застилали стол чистой скатертью с праздничной вышивкой. А на стол клали хлеб, покрытый красивым рушником.
Но за церковными праздниками приходило и время сбора урожаев.
Тогда свой первый совместный семейный сбор урожая зерновых Пётр с беременной на восьмом месяце женой Ксенией запомнили надолго.
Из-за большого живота Ксения уже не могла наклоняться. А Петру тогда было ещё совестно заниматься бабьей работой. Потому он и решил тогда не жать хлеба, а косить.
Оставив дома серп, Пётр взял с собой косу, грабли и вилы.
И косил он очень аккуратно, укладывая скошенное ровными рядками.
Потом он сам же вдоволь и понаклонялся, собирая и увязывая снопы, для предварительной просушки расставляя их в бабки (мэндлики).
Закончив с «жатвой», Пётр свёз снопы на гумно для повторной сушки, уже в помещении (асець), и обмолота его там цепами.
И здесь тогда Ксения тоже не смогла существенно помочь.
Для обмолота Пётр использовал не только старый отцовский цеп, но и свой новый валёк, и специально сделанную решётку (абивалку).
А уже обмолоченное и собранное зерно Ксения ставила на провеяние.
Затем она же сортировала его, и ссыпала в закрома клети, перенося его туда небольшими порциями.
А потом пришло время собирать корнеплоды и копать картофель.
И здесь опять обошлось без беременной Ксении.
Помня печальный случай с Лидией, Пётр тогда оберегал молодую жену, самостоятельно выкопав, собрав, и убрав картофель на хранение. А Ксения,
Зато жена хорошо помогала ему в уходе за скотиной и птицей.
В деревнях Западного Полесья было хорошо развито животноводство, в котором основное место занимал крупный рогатый скот. Здесь его на душу населения было в полтора раза больше, чем в средней полосе России.
Причём в Полесье скота было не только больше по количеству голов, но и по их качеству.
Здешние быки и коровы литовско-белорусской породы были крупнее и потребляли больше более сытных кормов.
Эти потомки европейского тура были неприхотливы к качеству еды и лучше приспособлены к суровым условиям их содержания.
Местные волы были крупнее и широко использовались в качестве рабочего скота – тягловой силы не только при перевозке грузов и пахоты, но и при приведении в действие различных механизмов (мельниц, молотилок, лесопилок и других промышленных установок).
Однако при бороновании почвы и перевозке лёгких грузов и людей чаще использовали лошадей.
Западное Полесье также являлось районом с наиболее развитым во всей нечерноземной полосе Российской империи свиноводством.
И семья Кочетов в этом не была исключением.
Ксения откармливала своих шесть свиней и двух кабанчиков не только ядью, корнеплодами, желудями и зерном, но и давала им сочные зелёные корма, периодически выпуская их из свинарника порезвиться и погулять по двору.
В целях лучшего сохранения сала и мяса Пётр задумал провести убой одной из свиней лишь в начале зимы.
Но в первый год своей совместной жизни и из-за рождения первенца он не стал этого делать. К тому же молоденькие свинки ещё не набрали достаточного для убоя веса. Так что угощение и одаривание родственников и соседей свежиной супруги решили перенести на следующий год.
Тоже коснулось и овец. Лишь поздней весной и тёплой осенью Пётр дважды остриг своих овечек, набрав шерсти на вязание и ткани.
Но с удлинением тёмного времени суток – с конца осени и всю зиму – молодая семья Кочетов теперь подолгу вечеряла дома при свете лучин.
Долгими зимними вечерами Пётр занимался своей любимой художественной резьбой по дереву, а Ксения пряла, шила и вязала, напевая песни, иногда ногой покачивая детскую колыбель, которую лишь после рождения первенца, дабы как в прошлый раз не сглазить, смастерил муж.
Обычно люльку для ребёнка, подвешенную на верёвке к потолку, местные крестьяне сплетали из лозовых прутьев ракиты, в изобилии росшей по берегу, впадавшей в реку Нарев, местной речи Локница.
Но мастеровой Пётр соорудил колыбель из досок, брусков и реек, смастерив дугообразные ножки.
И теперь, сидя на лаве – массивной широкой и длинной доске, укреплённой на ножках-колодках, Ксения могла свободно доставать до люльки не всё время занятыми руками, а ногой.
Ксения была дочерью Мартына Николаевича Раевского, родилась и выросла в деревне Кривая того же Бельского уезда Гродненской губернии Российской империи, прочно привыкнув к деревенской жизни.