Пётр второй

Омельянюк Александр Сергеевич

Во время застолья сосед дед Михай решил тогда ж пошутить и попросил у Петра спичек в долг.

– «Ты, што, спруцянев (очумел)? Хиба (разве) не ведаеш (не знаешь)? Ты хочаш каб (чтоб) да (к) цябе потым перайшла и частка яго ураджаю? Пеця, не давай яму запалак (спичек)!» – возмутился тогда Василий Климович, вырывая коробку спичек из рук доброго и доверчивого сына.

Но вскоре наступило лето и появились новые заботы.

День за днём в работе на огороде, в выгоне скота на общинные пастбища их деревни и в домашнем уходе за ним,

в косьбе и уборке сена, а также в праздновании летних церковных праздников, в походах в лес и по гостям прошло тогда первое лето супружеской жизни Петра Кочета.

А в праздники Пётр Васильевич с Ксенией всегда навещали его родителей, с нетерпением ожидавших беременную старшую невестку, на это время наводя в своём доме идеальный порядок.

Тогда ж, войдя в отчий дом, молодые сразу увидели порядок в сенях, чистоту на кухне и в горнице. Но особенно Ксению в хате Василия Климовича поразила чистота, красота и убранство Красного угла.

Кроме последнего, принесённого с поля, дожинального снопа, сюда под божницу клали крашенные пасхальные яйца, просвирки, ветки вербы и свечи.

Эта божница наверно ещё помнила и свадебный каравай старших Кочетов, и их многочисленные бабкины каши.

Здесь же, в том числе согласно календарным и жизненным обрядам, семья шестидесятилетнего Василия Климовича совершала молитвы.

Перед Троицей красный угол украшали свежими венками и застилали стол чистой скатертью с праздничной вышивкой. А на стол клали хлеб, покрытый красивым рушником.

Но за церковными праздниками приходило и время сбора урожаев.

Тогда свой первый совместный семейный сбор урожая зерновых Пётр с беременной на восьмом месяце женой Ксенией запомнили надолго.

Из-за большого живота Ксения уже не могла наклоняться. А Петру тогда было ещё совестно заниматься бабьей работой. Потому он и решил тогда не жать хлеба, а косить.

Оставив дома серп, Пётр взял с собой косу, грабли и вилы.

И косил он очень аккуратно, укладывая скошенное ровными рядками.

Потом он сам же вдоволь и понаклонялся, собирая и увязывая снопы, для предварительной просушки расставляя их в бабки (мэндлики).

Закончив с «жатвой», Пётр свёз снопы на гумно для повторной сушки, уже в помещении (асець), и обмолота его там цепами.

И здесь тогда Ксения тоже не смогла существенно помочь.

Для обмолота Пётр использовал не только старый отцовский цеп, но и свой новый валёк, и специально сделанную решётку (абивалку).

А уже обмолоченное и собранное зерно Ксения ставила на провеяние.

Затем она же сортировала его, и ссыпала в закрома клети, перенося его туда небольшими порциями.

А потом пришло время собирать корнеплоды и копать картофель.

И здесь опять обошлось без беременной Ксении.

Помня печальный случай с Лидией, Пётр тогда оберегал молодую жену, самостоятельно выкопав, собрав, и убрав картофель на хранение. А Ксения,

сидя на табурете, лишь помогла мужу в сортировке клубней.

Зато жена хорошо помогала ему в уходе за скотиной и птицей.

В деревнях Западного Полесья было хорошо развито животноводство, в котором основное место занимал крупный рогатый скот. Здесь его на душу населения было в полтора раза больше, чем в средней полосе России.

Причём в Полесье скота было не только больше по количеству голов, но и по их качеству.

Здешние быки и коровы литовско-белорусской породы были крупнее и потребляли больше более сытных кормов.

Эти потомки европейского тура были неприхотливы к качеству еды и лучше приспособлены к суровым условиям их содержания.

Местные волы были крупнее и широко использовались в качестве рабочего скота – тягловой силы не только при перевозке грузов и пахоты, но и при приведении в действие различных механизмов (мельниц, молотилок, лесопилок и других промышленных установок).

Однако при бороновании почвы и перевозке лёгких грузов и людей чаще использовали лошадей.

Западное Полесье также являлось районом с наиболее развитым во всей нечерноземной полосе Российской империи свиноводством.

И семья Кочетов в этом не была исключением.

Ксения откармливала своих шесть свиней и двух кабанчиков не только ядью, корнеплодами, желудями и зерном, но и давала им сочные зелёные корма, периодически выпуская их из свинарника порезвиться и погулять по двору.

В целях лучшего сохранения сала и мяса Пётр задумал провести убой одной из свиней лишь в начале зимы.

Но в первый год своей совместной жизни и из-за рождения первенца он не стал этого делать. К тому же молоденькие свинки ещё не набрали достаточного для убоя веса. Так что угощение и одаривание родственников и соседей свежиной супруги решили перенести на следующий год.

Тоже коснулось и овец. Лишь поздней весной и тёплой осенью Пётр дважды остриг своих овечек, набрав шерсти на вязание и ткани.

Но с удлинением тёмного времени суток – с конца осени и всю зиму – молодая семья Кочетов теперь подолгу вечеряла дома при свете лучин.

Долгими зимними вечерами Пётр занимался своей любимой художественной резьбой по дереву, а Ксения пряла, шила и вязала, напевая песни, иногда ногой покачивая детскую колыбель, которую лишь после рождения первенца, дабы как в прошлый раз не сглазить, смастерил муж.

Обычно люльку для ребёнка, подвешенную на верёвке к потолку, местные крестьяне сплетали из лозовых прутьев ракиты, в изобилии росшей по берегу, впадавшей в реку Нарев, местной речи Локница.

Но мастеровой Пётр соорудил колыбель из досок, брусков и реек, смастерив дугообразные ножки.

И теперь, сидя на лаве – массивной широкой и длинной доске, укреплённой на ножках-колодках, Ксения могла свободно доставать до люльки не всё время занятыми руками, а ногой.

Ксения была дочерью Мартына Николаевича Раевского, родилась и выросла в деревне Кривая того же Бельского уезда Гродненской губернии Российской империи, прочно привыкнув к деревенской жизни.