Пётр второй
Шрифт:
– «К тому же далеко от дома. До настоящего леса ещё топать и топать, или на кобыле ехать!» – добавил аргументов в свою пользу и младший Петя.
– «Так и наш лес был тоже далече!» – попытался было отбиться и от этого довода Борис.
– «А на што табе здався гэты лес? Табе и Пеци вучыцца трэба, пакуль маладыя! Хочаш, хоць на лесника, ци ящчэ на якой-небудзь лясной вучонага можаш у горадзе вывучыцца!» – весьма смело предположил отец,
– «Хоть на … лешего!» – засмеялся младший Пётр.
– «Да ну вас … к лешему!» – чуть обиделся такой дружной оппозиции к себе Борис.
– «Так ты падумай добра (хорошенько), астатния (остальные) усе згодныя (согласны). Вернёмся да гэтай размовы пазней» – заключил отец.
Но уже поздним вечером Борис подошёл к отцу и дал своё согласие на переезд в Серпухов.
На следующий день Пётр Васильевич ходил чуть взволнованный и, собравшись с мыслями, сел за письмо брату в Серпухов.
– «Пеця, а ты схадзи да пану и папраси ад яго … прашэнне. Ну, хай ён напиша, што ты вмееш рабиць и што ты добры майстар!» – предложила Гликерия.
– «Так, ну-у… яму не да мяне…» – поначалу возразил Пётр Васильевич.
– «А ты паспрабуй! Ты ж сам любишь казаць, што пад ляжачы камень вада не цячэ!» – не унималась Гликерия.
В конце концов, Пётр Васильевич согласился с настойчивой женой и поехал в деревню Алнеры к их помещику Сергею Ивановичу Козлянинову.
Дорога в его имение, располагавшееся в вотчинной деревне Алнеры, была долгой – больше тридцати вёрст. Но Пётр Васильевич Кочет ехал в повозке, запряжённой резвым молодым жеребцом. Так что по лёгкому морозцу и чуть подмёрзшей дороге до цели он добрался довольно быстро.
У въезда в имение его встретил давно знакомый ему по прошлым посещениям дворовый Егор, который, доложив барину, проводил желанного гостя в дом.
– «Ну, что, Василич, по-прежнему столярничаешь? Барин всё тебя добрым словом вспоминает! Да и барыня, Екатерина Николаевна, похоже… по тебе скучает?!» – со слегка ехидной улыбочкой спросил он Кочета.
А тот чуть было ли распетушился, заметно покраснев от этих слов.
– «Так, ну, цябе!» – отмахнулся он смущённо.
Пётр Васильевич хорошо помнил, как эта великовозрастная незамужняя дочь Николая Сергеевича, внешне чем-то похожая на первую жену Кочета – Ксению, увидев его, крестьянина, за столярным ремеслом, не смогла просто пройти мимо и долго любовалась, как ловкие и сильные руки красивого, крупного и зрелого мужчины буквально ласкали в работе различные деревяшки, шедшие на изготовление мебели.
На удивление Петра барин встретил своего знатного столяра весьма приветливо.
А выслушав просьбу, сразу дал своё согласие:
– «Да,
И тут же он стал писать характеристику на Петра Васильевича, периодически задавая тому уточняющие вопросы.
Закончив, он передал бумагу просителю со словами:
– Хоть характеристика и получилась длинной и весьма пространной, но она явно положительная. И тебя точно возьмут на эту работу».
– «Точно, точно. Возьмут непременно!» – радостно добавила и его дочь, с весьма приветливой улыбкой неожиданно вошедшая в кабинет отца.
Растроганный Пётр Васильевич не знал, как ему и благодарить барина.
Радостный и окрыленный высокой оценкой своей личности прилетел он домой, показывая Гликерии:
– «Вось, глядзи, дав! Ты мела (была) рацыю (права)».
Гликерия, улыбаясь, прочитала бумагу и аккуратно сложила её вчетверо для упаковки в конверт.
– «Вось, Пеця, ты завсёды да усих людзей з дабром и дапамогай, усё робишь им якасна (качественно) и акуратна, и яны табе таксама (также) дабром алплацили (отплатили)!» – подвела итог Гликерия Сидоровна.
Они вместе ещё раз проверили наличие необходимых бумаг – письма к брату с согласием, заявления, автобиографии и характеристики от барина, и аккуратно запечатали их в один из подаренных ранее Парфением конверт.
В томительном ожидании прошли почти три недели. Началась зима.
Но вот долгожданный ответ был получен. За чтением, как никогда долгожданного письма из Серпухова, собралась вся семья.
Из письма Парфения Васильевича все поняли, что Пётр Васильевич принят на работу столяром-модельщиком на Серпуховской литейный завод, но с испытательным сроком, после успешного прохождения которого, его семье будет предоставлено постоянное жильё в рабочей казарме.
Причём брат просил Петра выезжать всей семьёй немедля, так как уже договорился о временном размещении его семьи в пока пустующей комнате одного из бараков для чернорабочих.
А местом их встречи по пути в Серпухов он назначил свой прежний калужский адрес.
И снова начались семейные сборы в дорогу. Но теперь всё было гораздо проще. С собой брали только одежду, постельное бельё, посуду и продукты. Всю мебель, в основном чужую, оставляли в доме.
На всякий случай Пётр Васильевич прихватил с собой и кое-что из своего любимого инструмента.
Простились с, приютившим их больше чем на год, домом и отправились в путь.
До ближайшей железнодорожной станции Мещевск их вызвался подвезти на двух санях один из местных крестьян Степан с сыном Иваном.