Петроградская повесть
Шрифт:
Бабушка только хмурится:
— Не молод ли ты ещё — за ружьё-то схватился?
— Все схватились, не один я. Без этого теперь не обойдёшься!
— Времени терять нельзя! — гремит на весь двор голос человека в кожаной тужурке. — Или сегодня мы их, или завтра они нас. Обуховский завод, Трубный, Патронный, Путиловский, солдаты Волынского полка, Гренадёрского, Семёновского, матросы из Кронштадта, Гельсингфорса заняли в городе боевые позиции! Пора! Пусть штык решит судьбу революции!
Все, гремя сапогами,
Митрий нетерпеливо переминается с ноги на ногу:
— Наша сотня строится. Сейчас на плацу перекличка начнётся. Не вовремя вы приехали, бабушка Василиса.
— Да была бы я одна, другое дело. Видишь, ребятишки при мне, — говорит бабушка.
Тут только Митрий замечает нас с Настенькой.
— Чьи это, бабушка Василиса?
— Елены Владиславовны, учительницы, помнишь её? В покров схоронили…
Бабушка неожиданно отворачивается и глядит в тот угол двора, где никого нет.
Митрий озадаченно трёт себе шею.
— Эх, — говорит он, — наша красногвардейская сотня уходит. Пора мне: дело военное.
Молчаливый пожилой солдат в мятой шинели и сильно стоптанных сапогах стоит в стороне от других.
— Серафимов, — окликает его бабушкин внук, — проводи, браток, моих к хозяйке, где мы с тобой квартировали. Я ворочусь, видно будет, что делать.
— Шагом марш!.. — нараспев командует пожилой рабочий в зимней ушанке.
— Ладно, — соглашается солдат, — отведу, не беспокойся.
Красногвардейцы, сохраняя строй, уже выходят в распахнутые ворота.
Митрий на бегу занимает своё место в шеренге и машет нам на прощание рукой.
Ещё минута-другая, и плац перед казармами пустеет.
Вслед за солдатом Серафимовым мы тоже идём к воротам.
Но где же красногвардейцы? Только сейчас они шагали впереди по улице, а теперь все куда-то исчезли.
Часовой делает нам знаки и хитровато подмигивает:
— Давайте сюда, в сторонку!
— Что случилось? — удивляется Серафимов.
— Юнкера [2] пушки поволокли из Павловского училища. Сейчас мимо пойдут. Подальше давай ребят-то, не высовывайтесь… Вон Малинин идёт, командир. Ещё подайся за ворота. Слышишь, что ли?
Наступая друг другу на ноги, мы пятимся за ворота, но и отсюда нам видно, как по опустевшей улице неторопливо шагает рабочего вида человек в зимней ушанке, — он только что подавал команду во дворе. Теперь он молча поглядывает по сторонам. Это Малинин.
2
Юнкер — воспитанник военного училища, будущий офицер.
А у домов вдоль стен и в подворотнях прячутся красногвардейцы. Так вот почему их не видно на улице!
— Без команды не выскакивать! — предупреждает Малинин. —
— Едут! — приглушённо кричит кто-то.
Слышны топот копыт и стук колёс по булыжнику.
Из-за угла разворачиваются и выезжают на середину улицы запряжённые попарно лошади. Все невысокие, одномастные, со стрижеными гривами. Они тянут за собой пушки. Две не очень большие пушки, но, должно быть, тяжёлые: в каждое орудие впряжено по шесть лошадей.
Вся улица наполняется тревожным грохотом. На лафетах, на стволах пушек и на зарядных ящиках сидят молодые офицеры в новеньких шинелях с золотыми каёмками на красных погонах, Это, должно быть, и есть юнкера.
Позади всех на рослых, гарцующих конях едут двое верховых: маленький желтолицый поручик в короткой кавалерийской куртке и щеголеватый высокий юнкер с усиками на красивом смугло-румяном лице.
Внезапно раздаётся пронзительный свист. Это свистит сам Малинин. Он засунул два пальца в рот, и его серьёзное и уже немолодое лицо приняло вдруг озорное выражение.
И тотчас со всех сторон понеслись нестройные и неразборчивые крики. От домов и из подворотен разом, с какой-то стремительной яростью выскакивают солдаты-красногвардейцы и бросаются на юнкеров.
В одну минуту они стаскивают их с лафетов и с орудийных стволов прямо на мостовую, ловко хватают под уздцы испуганных лошадей.
Бабушкин внук Митрий схватил за повод рослого коня, на котором сидит поручик.
— А ну, слезай, ваше бывшее благородие! Наездился небось! — добродушно говорит он.
Оглушительно хохочут красногвардейцы.
Один из удирающих юнкеров подлез, оказывается, под железные ворота, но зацепился хлястиком шинели и теперь смешно болтает ногами, стараясь отцепиться.
Но что это? Лошадь, на которой сидит поручик, взметнулась на дыбы. Мелькает в воздухе обнажённая шашка.
Митрий вскрикнул, выпустил повод и растерянно трогает рукой голову. Кровь стекает ему на лоб из-под шапки.
— Ярославцев! За мной! — кричит поручик.
Он припал к шее лошади и, крестя шашкой по воздуху, помчался вперёд. За ним рванулась другая лошадь. Франтоватый юнкер с бледным, искажённым лицом на всём скаку проносится мимо нас.
Он едва не сбил лошадью бабушку и Серафимова, потому что как раз в этот момент они, оставив нас, бросились к Митрию. Но один из солдат уже достал бинт из кармана и стал перевязывать ему голову. Малинин тоже подошёл, и слышно было, как он говорил, успокаивая:
— Ладно, никуда не денется твой поручик, наш будет. Зато мы теперь с артиллерией!
Красногвардейцы разворачивают орудия, покрикивая на лошадей, и сами, вместо юнкеров, садятся на стволы, на лафеты и зарядные ящики.
Митрия тоже усаживают на повозку. Он посмеивается и машет нам рукой, как будто ему совсем не больно.