Петроградская повесть
Шрифт:
Пролётка долго катится вдоль городских улиц. Почти на всех перекрёстках стоят солдаты с винтовками. Всюду на домах и на заборах наклеены плакаты, воззвания. Издали видно слово: ДОЛОЙ. Оно напечатано очень большими буквами. Но что именно долой — разобрать нельзя. И ещё большое слово: ТРЕБУЕМ. Потом тоже очень крупно: ХЛЕБ, МИР, СВОБОДА.
Вот улицы кончились. Мы едем по длинному мосту через широкую реку. Бабушка всё время молчит. Раньше, в вагоне, она то и дело повторяла: «Тётя Юля встретит, тётя Юля удивится,
Наконец пролётка остановилась. Извозчик снял с пролётки наши вещи, положил в шапку деньги, полученные от бабушки, и поехал дальше вдоль улицы.
И вот мы стоим перед дверью, и бабушка робко стучит в неё маленьким сухим кулачком. Дверь плотная, массивная, и мы стоим перед ней, как перед стеной.
Нам открывает женщина, немолодая, в переднике, в платье с короткими рукавами; у неё строгое лицо, руки рыхлые, толстые у плеч. Это, конечно, не тётя Юля.
— Разве звонок не работает? — Она недовольно трогает беленькую кнопку, которую мы раньше не заметили. — Вам кого?
— Юленьку нам. Это вот её племянники. — Бабушка показывает на меня и Настеньку.
— Какую Юленьку? Курсистку, что ли? Она тут теперь не живёт.
— Да где же она?..
— На другую квартиру съехала, ещё на прошлой неделе. Письмо ей пришло, да так и лежит.
Женщина достаёт с полочки серый помятый конверт.
— Вот тебе и раз! — удивлённо говорит бабушка. — Да это, никак, наше письмо? Посмотри-ка, Григорий. — Она берёт письмо у женщины и протягивает его мне.
Да, конечно, это наше письмо. Мы посылали его тёте Юле из Перевоза. Серый конверт и крупные бабушкины буквы: мама научила её писать такими буквами. Значит, тётя Юля нашего Письма не получила. Так вот почему она не пришла нас встретить! Она и не знает, что мы приехали. Она даже не знает, наверное, что умерла мама…
На голых руках женщины выступили мурашки от холода.
— Хозяйка запрещает пускать в дом чужих людей, — говорит она и хлопает дверью.
Слышно, как с той стороны брякает запор.
— Царица небесная… — крестится бабушка и устало опускается на каменную ступеньку.
Настенька выпятила нижнюю губу, собираясь зареветь.
— Поедемте лучше обратно, — просит она.
Стало холодно, и мне очень захотелось к нашей большой печке с обломанной вьюшкой.
2. "ТОЛЬКО ВАС ТУТ НЕДОСТАВАЛО!"
Через полчаса мы добираемся до ближайшего перекрёстка и там садимся в трамвай. Какие-то люди помогают нам поднять тяжёлый саквояж на переднюю площадку.
В трамвае тесно, но на остановках влезают новые люди. Трамвай не ждёт, пока все сядут, а несётся дальше и дальше. Мелькают по сторонам высокие дома, вывески, витрины магазинов.
—
— Молчи, не приставай!
Стоять неудобно. Все толкаются. Нас с Настенькой оттеснили в угол, и я только слышу, как бабушка ругает кого-то:
— Креста на тебе нет!..
Наконец выбираемся из трамвая. Прямо на нас из-под арки дома выезжает подвода, гружённая ящиками.
— Милый, это Филаретова заведение, ай нет? — кричит бабушка возчику.
— Его пока. — Возчик натягивает вожжи, и лошадь останавливается.
— Внучка моего не слыхал ли тут? Кременцов Митрий, лётом нанимался? Из нашей деревни все сюда в извозчики нанимаются.
— Митрий? — Мужик чешет под шапкой. — Это который на Скорпионе ездил? Или, постой, на Вороне? Кременцов, говоришь? Нет, то Лепёхин Митрий. Погоди, на Лысом-то кто у нас?..
Показывается ещё одна подвода. Чернявый, похожий на цыгана парень идёт рядом с телегой.
— Кременцов Митрий в Красную гвардию поступил, — с готовностью отзывается он на бабушкины вопросы. — Неподалёку в казармах стоят, давайте подвезу. Всё одно мимо поеду за солодом.
Он складывает вещи на телегу и сажает Настеньку на узел.
Телега грузно катится по мостовой. Тяжело ступают на булыжник копыта лошади.
— У нас тут такое поднялось — только держись! — весело рассказывает парень. — Митрий ваш с хозяином не поладил, ушёл.
Телега останавливается у кирпичных ворот. Под деревянным грибом стоит часовой с винтовкой. Он кажется очень суровым. Но он добрый. Он помогает парню сложить наши вещи под грибом: сам покараулит, никуда не денутся. Он показывает в глубину двора, где у казённого здания толпятся солдаты.
— Там у них митинг. Идите!
На нас и здесь никто не обращает внимания. Все слушают человека в кожаной куртке. Он возвышается надо всеми, и похоже, что просто-напросто ругает стоящих перед ним солдат, как маленьких школьников:
— Вы что же думаете, прогнали царя и теперь можно спокойно хлебать щи и чувствовать себя героями? Думаете: всё теперь устроится само собой, по щучьему велению? Помещики и буржуи сами принесут вам на блюде и землю, и мир, и власть? Как же, держите карман шире! Они только и глядят, как бы погнать вас снова в окопы, на фронт!..
Он продолжает говорить, и солдаты в ответ поднимают над головой стиснутые в руках винтовки.
Широкоскулый молодой парень в солдатской шинели забрался на кирпичную ограду.
— Правильно! — кричит он, махая шапкой.
Бабушка подходит к нему и тянет за полу:
— Митрий! Ты, что ли, это?
Здоровое, сияющее лицо солдата сначала выражает досаду: кто это мешает ему? Но в следующее мгновение он виновато спрыгивает на землю:
— Бабушка Василиса! Да как вы сюда попали?