Петру Великому покорствует Персида
Шрифт:
— Вы есть слава купеческого сословия, коим подпирается наша держава, столп наш надёжный. И потому... — Он поднялся, держа серебряный кубок в высоко поднятой руке. За ним тотчас вскочили остальные, повторив его жест и ожидая продолжения тоста.
— И потому, — повторил Пётр, — первыми в сословии купеческом Александр, Николай и Сергей Строгановы получают баронский титул! Ура!
— Ура! — нестройно отозвались гости.
— Чти, Алексей, указ, мною собственноручно писанный.
Макаров монотонным голосом стал читать. В бумаге перечислялись
— Алексей, давай грамоты.
Макаров протянул Петру грамоты, свёрнутые в трубку, с красной царской печатью.
— Ну, ступайте ко мне, — обратился Пётр к братьям. — Отныне и впредь потомки ваши станут владеть правом на дворянство.
Это был сюрприз и побуждение всему нижегородскому купечеству стараться для блага государства. Да что там нижегородскому — всему российскому купечеству, вышедшему, как правило, из низов.
— Смело берёт государь, — вполголоса сказал князь Дмитрий сидевшему рядом Толстому. — Против традиций дворянского сословия: чужаков в него не принимали. Ни во Франции, ни в Голландии, ни в Британии. Повсеместно монархи с этими традициями считались.
— Э, князинька, да разве наш-то почитает традиции, — усмехнулся Толстой. — Он сам их создаёт, вот что. Его воля — закон и пример.
На следующий день был назначен генеральный смотр судам, что следуют в низовой поход. Немыслимое дело: их приткнулось к берегу близ двух сотен. Пётр с генерал-адмиралом вознамерились было обозреть все, плывя на малой адмиральской галере вдоль неровного строя.
Пётр был истинно морской человек, природный корабел, и глаз имел острый. Пенял Фёдору Матвеевичу на неустройства: низко сидящие суда, худую оснастку.
— Ох, государь, — пыхтел с трудом поспевавший за ним Апраксин, когда они сошли на берег. — Разве против тебя кто сдюжит. Нету средь нас такого, как ни крути. Исправим, что сможем, на ходу, самолично досмотрю.
Пётр поманил Строгановых, следовавших за ним в толпе.
— Ноне с баронов спрос особый. Показывайте, каково устроили верфь.
Под стенами крепости, в устье малой речки, образовавшей небольшой залив, высились стапеля ряд в ряд.
Земля была усыпана щепой и опилками, в воздухе стоял густой аппетитный запах дерева и смолы. Стук топоров мешался с визгом пил, слышались покрикивания мастеров, ругань, переходившая в перебранку.
Пётр с силой втянул в себя воздух — то были запахи, всегда будоражившие его, — в Саардаме ли, в Петербургском адмиралтействе.
— Эх, любо! — воскликнул он. — Вижу, дело делается. Сейчас глянем каково.
Завидя людскую процессию, направлявшуюся к ним, плотники бросили работу.
— Царь! Царь! — послышалось со всех сторон. Немудрено: Пётр возвышался над всеми, словно корабельная мачта над палубой.
— Здорово, братцы! — крикнул он, подходя.
— Здравствуй будь, батюшка царь! — нестройно раздалось в ответ. — Пожалуй к нам.
— А ну-ка, дозвольте топором помахать! — весело бросил
Толпа гудела:
— Эк, ловко! Пожалуй, батюшка царь, в нашу артель. Мы примем. Да и как такого не принять!
Пётр наконец распрямился, отёр пот рукавом рубахи совсем по-плотницки и молвил:
— Не те года, братцы. Стар я стал для корабельного ремесла, ежели по-серьёзному. Отвык. А топор-то туповат, заточить-завострить надо бы.
— Завострим, батюшка царь, беспременно завострим, — отвечал ему хор голосов.
Пётр обернулся к Строгановым. Сказал с усмешкой:
— По сему случаю от щедрот баронских выдайте каждому в сей артели по гривне. Дабы мой приход втуне не остался. — Потом поманил пальцем Апраксина. — Гляди, Фёдор Матвеич, и смекай: по старинному образцу суды ладят. Мелко сидеть будут, волна морская их опрокинет. Зови главного мастера, пущай наперёд киль утяжелит, весь рангоут на морской манер должно ставить. А эти, — кивнул он в сторону уже готовых, — далее Астрахани не пойдут. Надобно поболе ластовых судов морского плаванья для походу.
— Будет по-твоему, — виновато бормотал Апраксин. — Экая незадача — недосмотрел. Да и как всё успеть.
— Прежде походу разослал бы генеральный план по всем верфям, вот и вышло бы дельно. И я в том виноват: не указал, дабы впредь строили с полной морской оснасткой. — И с досадой закончил: — Все мы доселе задним умом крепки — то старинная беда наша, от дедов, да и от отцов, пожалуй.
— Бог помощь! — бросил Пётр, приветственно помахав плотникам. — Работа ваша надобна государству.
— Не подведём, батюшка царь! — вырвалось из доброй сотни грудей. — Будь и ты здрав!
Процессия стала подыматься по крутосклону в кремль. Пётр желал поклониться могиле Козьмы Минина-Сухорука в Спасском соборе, а заодно пройтись по кремлю, оглядеть, исправны ли его одиннадцать башен. Можно ли не любоваться кремлём, воздевшим над Волгой свои мощные стены и истинно богатырскую стать. Некогда грозный для пришлых врагов, он и теперь оставался неприступен, хотя врагов окрест давным-давно не было на сотни, а может, и тысячи вёрст. Держава распростиралась на все стороны света.
Пётр нашёл, что кремль содержится в порядке. Он поднялся на Часовую башню, на самый её верх — на смотровую вышку, называемую иначе Чердак для караула. За ним последовали немногие: чердак был рассчитан от силы на полдюжины караульных.
Ветер подвывал, будто скуливший пёс. Всё окрест было открыто взору: и светлые струи Оки, вливавшиеся в тёмные волжские воды, и вся флотилия, теснившаяся внизу на рябившей от ветра воде, и дальние заволжские просторы, и сельцо Гордеевка — владение Строгановых с церковью Смоленской Богородицы, на которую указал ему Сергей Строганов, один из новоиспечённых баронов, поместившийся рядом с монархом.