Петушок или курочка

Вронский Алексей

Тетя Нина варила на всех похлебку, кашу, макароны по-флотски, поила молоком. Для Тяпк'oва – это был звездный час. Он прихорашивался, надевал чистые брюки и рубашку, подходил к комоду в большой комнате и выпрыскивал на себя несколько капель «Шипра» 32 , сначала сидел со всеми за столом, выпивая самогонку

стопку за стопкой, разговаривал со студентами, преувеличивая собственное гостеприимство (хотя им тут и не пахло, ведь совхоз за постой платил хорошие деньги), а затем как-то незаметно и бесповоротно пьянел, его лоб покрывала нездоровая угарная испарина, он начинал материться, темнел до багрового цвета, кривил рот и, посасывая воздух углами губ, свирепел и зверел. Он выискивал какого-нибудь студента, к кому можно было докопаться, и провоцировал на конфликт: уставившись тяжелым взглядом, исподлобья, он зло цедил:

32

Одеколон фабрики «Новая заря».

– Чего не жрешь ничего, а? В городе, небось, такого и не пробовал? Что вы там, в городе, хоть жрете?

– Николай Васильевич, не беспокойтесь, все в порядке, мы кушаем, все нормально!

Студенты не понимали, куда он клонит, и что это лишь предлог для того, чтобы начать скандал.

– А чего вы привезли с собой тушенку? Думаете, в деревне ничего нет, да? А чего тогда вы сюда вообще приперлись, раз ничего нет? А?

– Коленька, 'aндел 33 ты мой, ты бы похлебал немного супчика-то, а то ведь ничем не закусываешь! Андел ты мой! – причитала тетя Нина, боясь, что студенты уедут. Пыталась успокоить его, но он не унимался.

33

То же, что и ангел.

– Нинуха! Тащи все на стол! Пусть посмотрят, как мы живем!

– Коленька, андел ты мой, почто ты разошелся-то, сиди выпивай спокойно, не трогай

ты их…

Но его уже было не остановить. Встревала моя бабушка.

– Николай Василич, я тебя прошу, перестань ты это!

Тяп'oк строил страшные рожи, хватал себя за торчащие худые скулы и зачем-то несколько раз моргал так, что на его голове двигались волосы, хлопая со злостью себя по коленям.

– Якомлемна! – говорил он, обращаясь к бабушке, – ты куда лезешь?

Он вскакивал с лавки и дергал за кольцо в полу, пытаясь приподнять крышку голбц'a, затем откидывал ее к стене и спускался в пахнущую плесенью и влагой темноту, потом выныривал оттуда с трехлитровой банкой соленых огурцов, затем появлялись банки с солеными помидорами, патиссонами, белыми грибами, черничным и малиновым вареньем. Он тащил все банки на стол и тут же пытался все их открыть и вывалить содержимое на тарелки!

– Коля, что ты делаешь-то, паразит ты этакий, а! Ну, как тебе не совестно, что ж ты продукты-то портишь, кто ж это исть-то будет? – тетка Нина старалась утихомирить его, но все было без толку.

Тяпк'oва несло. Он победно оглядывал стол и посмеивающихся студентов, но чувствовалось, что этим не закончится. Мне не хотелось, чтоб он заметил меня. Я прятался на скамье среди студентов, запивая пироги с малиной свежим молоком из крынки.

Неожиданно Тяпу резко качнуло куда-то в сторону, и он ушел. Слышно было, как он ругается по матери и пыхтит. Вдруг он вернулся, держа в руках охотничье ружье.

– Ну, что, притихли, щас я вас всех поубиваю – сипел он.

Бабушка и тетя Нина встали у него на пути, грудью заслонив нас.

– Ты что? Совсем сдурел, пьяный черт! Совсем уже!

Он стал сопротивляться, стараясь оттолкнуть их. Тут кто-то из студентов не выдержал и поднялся.

– Чего лезешь, сюда иди, щас я тебя наряжу, – страшно сипел Тяпк'oв.

Двое здоровых парней вскочили, сгребли тщедушное и ничего не соображающее тяпковское тело в охапку вместе с ружьем и потащили на сеновал. Все выскочили из избы смотреть, что будет.

Конец ознакомительного фрагмента.