Певчая
Шрифт:
– Так и было, - Пенебригг.
– Это хороший знак.
– Надеюсь, Нат. Признаюсь, такой лихорадки я еще не видел, - Пенебригг стал ближе. – Никто из нас.
Мои веки были тяжелыми, как камни, но я все же подняла их. Но, когда я попыталась что-то рассмотреть, я словно глядела сквозь расплавившееся стекло. Я видела, как солнце проникает в спальню Ната, а Нат и Пенебригг склонились надо мной.
– Смотрите! Она приходит в себя.
– Слава богу, - вздохнул Пенебригг. – Милая, ты можешь говорить?
Я пыталась издать хоть какой-то
– Я принесу еще одеяло, - сказал Нат.
Когда он вернулся, я смогла, хоть и с трудом, прошептать благодарность.
– Она заговорила, - я еще никогда не слышала его таким радостным.
– Точно, - Пенебригг похлопал меня по руке. – Вот так, милая. Молодец.
Я пыталась снова заговорить. Я хотела рассказать о книге, предупредить…
– Что? – Пенебригг слушал мое бормотание и покачал головой. – Не могу разобрать. А ты, Нат?
– Нет, - одно слово, но я ощутила силу его разочарования.
– Отдыхай, - сказал мне Пенебригг. – Отдыхай, и мы попробуем снова.
Я не хотела слушаться, но глаза слипались. Жаркая тьма нахлынула на меня снова. Но в этот раз в тишине дул прохладный ветерок. Вороны по одному улетали отсюда.
† † †
Я проснулась одна. Но впервые, после того как меня охватила тьма, мне было холодно. От жара осталась боль в шее и покалывание в руках и ногах.
Я села и коснулась рубина на нее. Кто надел его? Пенебригг, ведь Нат вряд ли сделал бы это. Или я сама схватила его, чтобы попытаться спастись? А кто снял серое платье и юбки, оставив меня в нижнем платье? Тоже Пенебригг? Я пыталась вспомнить, но от этого только сильнее болела шея. И вместо этого я огляделась.
Судя по угасающему свету, близился вечер. Скоро нужно будет закрыть окно. Я не знала, можно ли доверять покалывающим ногам, так что ждала кого-то. Но тревога одолевала меня, и я выбралась из кровати, чтобы закрыть окно. Я не хотела снова открываться тенегримам.
Окно было в нескольких футов от кровати, но даже так меня подвели ноги. Я споткнулась, нижнее платье зацепилось за столбик кровати и порвалось. Выглядела я теперь просто чудесно.
Я поднялась и выглянула в окно. И застыла. В дворике фигура в черном проникла в сарай Аристотеля.
Женщина? Или мужчина в длинном одеянии? Дверь закрылась слишком быстро, чтобы я разглядела.
Нужно предупредить Ната и Пенебригга.
Я закрыла ставни и натянула серое платье, обнаружив его у изножья кровати. Затянув корсет, я поспешила к лестнице. Внизу слышалось звяканье тарелок. Значит, они были на кухне.
Я пошла вниз, но ноги двигались неуклюже. Я споткнулась и чуть не пролетела остальные ступеньки. Я впилась в поручень, лихорадочный жар окутал меня, затмевая разум и заставляя забыть о задании. Мгновения в голове Скаргрейва нахлынули на меня, я услышала шорох крыльев воронов.
А потом новый звук: голос Пенебригга.
– Ты правильно сделал, что выбил ту книгу, Нат. Может, это и вернуло ее к нам.
– Кто знает? Может,
– Да, - с вздохом согласился Пенебригг. – Не знаешь.
– Я знал, что ее чтение разума до добра не доведет, - сказал Нат. – Но я думал, что пострадают остальные. Я не думал, что и она пострадает, - пауза. – Еще и так сильно.
– Это лишь временное поражение, Нат, - к моему удивлению, заговорил сэр Барнаби. – Ты сказал, что она просыпалась, пыталась даже заговорить. Это хорошие новости. Понадеемся, что она скоро выздоровеет и снова споет для нас.
Его слова прогнали туман в моей голове.
Я не буду петь. Это вернет ту тьму. И я потеряю себя.
Я поднял себя, решив сказать им это. А потом вдруг вспомнила о женщине в сарае.
Я побежала по ступенькам как можно быстрее и ворвалась в комнату.
– Люси! – воскликнул Пенебригг. – Тебе не стоило покидать постель.
Я прижалась к стене.
– Кто-то в сарае Аристотеля.
Нат тут же убежал.
– Я за тобой, - крикнул ему Пенебригг. – Сэр Барнаби, посторожите заднюю дверь? – а мне он сказал. – Прячься, милая. В шкафу там есть скрытая дверца, что ведет в подвал. Если нужно, там есть выход наружу.
Я все еще пыталась понять, как работает механизм в шкафу, когда услышала, как открылась задняя дверь. Я пригнулась, и дверь закрылась с хлопком.
– Видите? – голос Ната был тихим и тревожным. – На ее руке метка Певчей!
Еще одна Певчая? Здесь?
Я выглянула. Пенебригг стоял ко мне спиной, в его руке была палка. Нат удерживал нарушителя. Я узнала серебряные волосы и белое лицо женщины из переулка. И я узнала метку на ее руке, белый завиток, как и у меня.
Она вырывалась, длинные бусы при этом позвякивали. Нат с удивлением отдернул руку.
– Она меня укусила!
Пенебригг заговорил громогласным тоном, таким я его еще не видела.
– Кто вы, мадам? И что вы делали в нашем дворе?
В свете свечи глаза женщины пылали злостью. Но она не говорила.
Сэр Барнаби вышел к свету. Я была удивлена, что и он был с пленником, и этот был в плаще с капюшоном.
– Может, она расскажет больше.
– Снимите капюшон, – приказал Пенебригг.
Дрожащая рука сдвинула капюшон.
Я вскрикнула.
Это была Норри.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ВОССОЕДИНЕНИЕ
– Ты хоть понимаешь, как я переживала? – Норри прижала меня к себе. – Мне чуть не стало от этого плохо.
Я лишь с облегчением выдохнула. Норри была невредимой. Она была здесь. Моя песня ее не убила.
– Как только я услышала твое пение, мое сердце стало водой, - сказала Норри. – Я не знала, что делать. Что бы сказала твоя мама…
– Почему ты не отдала ее письмо? – я старалась говорить без укора, но слова вылетели сами. – Почему не сказала, что она была Певчей?