Певец из Кастагвардии (Онд - 2)
Шрифт:
– Но ведь для этого нужны любовь и согласие женщины, - с сомнением отозвалась Сайлле. На лице ее было написано сочувствие, гибкие плечи поникли от сострадания к осужденному на столь суровое наказание.
– Наш приговор не может повлечь за собой страдания человеческой души. Это было бы несправедливо.
– Истинно так, - кивнула Колл.
– Справедливость превыше всего.
Длинные пальцы Сайлле погладили ивовый жезл.
– Зачав ребенка, он передаст часть своей сущности человеческой природе. Войдет в круг жизни, смерти и перерождения и получит душу.
–
– воскликнула Нуйн, однако лицо ее выражало скорее восхищение, нежели страх.
– Да! Вот подходящая кара для того, кто хорошо служил, а после обманул нас и предался злу. Он желал захватить один из трех великих талисманов, чтобы распахнуть врата между мирами, получить власть над третьей силой, хранимой смертным человеком, и править не только Ри-Эрриш, но и Землей. Он жаждал силы большей, нежели наша. Оттого леса кишат волками, которые пробудились и выползли из дальних уголков Ри-Эрриш. Оттого они сбегаются к вратам и ищут дороги назад, в свою земную жизнь. Именно Талоркан виновен в их беспокойстве. Это справедливое наказание.
Мудрый Фагос склонил голову:
– С тех пор как лесничий начал плести свои замыслы, Некронд испускает магическую зыбь, тревожащую природную ткань вселенной. Будем надеяться, что гибель лесничего послужит восстановлению гармонии. Приговор справедлив!
– Решено. Он подлежит изгнанию на Землю, - властно прозвенел голос Нуйн.
Все двенадцать кивнули.
Опозоренного лесничего опустили на мраморные плиты пола и освободили от заклятия. Сайлле коснулась его щеки. В глазах Талоркана мелькнула искра света; он моргнул.
– Благодарю за милосердие, - произнес лесничий мягким и мелодичным голосом, в котором сочетались нежность, спокойствие и очарование.
Сайлле улыбнулась:
– Но помни: будучи на Земле, ты не сможешь пользоваться своей силой лесничего. Единственный твой путь к спасению - найти любовь. Ребенок должен быть зачат в любви, и в любви свободной - не такой, которую завоевывают лживыми чарами.
– Только воспользуйся магией своего голоса, и гибель ждет тебя! грозно возгласил Страйф.
– И без того, говоря по правде, ты должен быть мертв. Но старейшины слишком слабы.
Талоркан лишь поклонился:
– Я принимаю ваш приговор.
Нуйн, довольная решением Круга, вложила ключ в скважину замка на невысокой двери, украшенной дивной резьбой: там изображались потаенные тропы, пронизывающие вселенную, и дороги между мирами. Еще на гладких ясеневых досках виднелись три талисмана силы, способных пронзить грань между Землей и Иномирьем: Ключи Нуйн, Свирель Дуйра и последний, лежавший поодаль, - он выглядел как безвредное хрупкое яйцо.
Возле этого яйца, которое называли Некронд, стягивались воюющие людские племена, над ними высились неясные очертания тварей тьмы. Если Ключи и Свирель окружали сцены безмятежности, то Некронд был средоточием ненависти и хаоса - мира человеческих душ, полных беспорядка и стремления разрушать.
Дверь распахнулась. Нуйн протянула руку, чтобы перевести лесничего через
Тишину нарушил слабый шелест листьев, и где-то вдалеке в ночи завыл одинокий волк. Перед самым лицом внезапно лязгнули огромные челюсти. Алая пасть мелькнула во мраке и тут же исчезла, оставив лишь запах гниющей плоти.
– Волки идут путями магии. Они находятся в краю духов, но ползут к Земле. Вспоминай о зле, что ты свершил, - проговорила Нуйн.
– И слушай, как тонут души между мирами. Так много смертей!
Талоркан не слышал ничего, только волчий рык. Тогда Нуйн простерла длинную тонкую руку, и он в ужасе отшатнулся, хоть и раньше видел немало людских страданий и всегда смотрел на них отрешенно и свысока.
– Слушай же!
– приказала Нуйн.
Ее ладонь ушла еще дальше во тьму. До ушей Талоркана донеслись кошмарные вопли гибнущих людей и злобный хрип волков, вгрызающихся в тела и раскусывающих кости. Дети плакали от ужаса. Мужчины кричали в отчаянии, бессильные спасти своих любимых. Это было страшнее, чем умереть самому. Лесничий вздрогнул от ледяного прикосновения - душа, начавшая одинокий путь в Ри-Эрриш, задела его плечо. Вихрь страданий закружил его, расколол стальные доспехи сердца.
Сквозь мрак на Талоркана смотрели яркие глаза Нуйн.
– Такой кары мало для тебя. Сайлле просила, чтобы ребенок был зачат любящей женщиной. Но этого недостаточно. Ты тоже должен будешь ее любить! И я проклинаю твою любовь. Если тебе удастся обрести душу, ты будешь мучиться так же, как по твоей воле мучаются они. Величайшая их боль в том, что они не могут помочь своим любимым. Твоя же превзойдет ее! Чтобы обрести душу, ты должен будешь полюбить смертную, и твоя любовь погубит ее, и самое худшее зло пойдет по ее следу. Ты поймешь страдания этих людей. И тогда ищи нас, Талоркан, ибо мы станем следить за тобою - за тобою и за твоим несчастьем.
– Я не хотел освобождать волков, изгнанных в Ри-Эрриш, - печально ответил лесничий.
– Мне лишь нужна была сила их повелителя. Если бы Дева подчинилась моей магической песне, я получил бы ее. Объединив нашу власть...
– Он смолк, не договорив, но через несколько мгновений добавил уже твердо: - Я ошибался. Здесь, в Ри-Эрриш...
– Мы уже не в Ри-Эрриш, - перебила его Нуйн. Сухая листва шелестела у нее под ногами.
– Тебе больше не вернуться в Иномирье.
Тьму расколола жгуче-белая вспышка.
ГЛАВА 1
Новая лошадь Каспара мягко ступала по лесной тропе. Ее ухоженная золотистая шкура блестела на солнце. Они двигались бесшумно, и когда сзади что-то хрустнуло, звук показался необычайно громким.
Каспар обернулся в седле, но ничего необычного не увидал. Все было спокойно в Троллесье. Даже белые пушистые шарики цветов на голых ветвях терновника не в силах были шелохнуться - ни дуновения. Каспар прищурил голубые глаза, чтобы лучше видеть в полумраке. Где-то на тропе явно треснула ветка.