Певец из Кастагвардии (Онд - 2)
Шрифт:
Рядом недовольно хныкал Папоротник.
– Я же сказал, что этот человек не тот, кого мы ищем. Зачем мы все еще здесь, мастер Спар? Надо убежать.
Каспар застонал.
– Убежать? Как?
У Папоротника появилась раздражающая привычка - тереться лбом о связанные руки. Каспар хотел было сказать лёсику, что это бесполезно, но даже на такую мелочь у него не хватило сил. Он только вяло удивился, как это Папоротнику удается так хорошо держаться.
– Наверное, это из-за мяса, - пробормотал он.
– Проклятая отрава. Вот Брид
Лёсик повернул голову и фыркнул, как будто Каспар сказал необыкновенную глупость.
– Из-за мяса! Ну и ну! Я-то думал, у людей побольше ума. Он снова принялся тереться о свои путы. Каспар не мог думать ни о чем, кроме ужасных резей в желудке. Пальцы его дрожали, внутри все сжималось от болезненных позывов к рвоте.
– Конечно же, зараза была в воде, - продолжал Папоротник.
– Неужели ты не почувствовал запах?
– Почему ж ты сразу не сказал?
– Ну, так надо же было попить. Каспар что-то запутался.
– Но ты сам нормально себя чувствуешь?
– Ну конечно, нормально.
Лёсик поднялся на ноги и принялся нюхать воздух. Каспар решительно ничего не понимал. Он начинал разделять мнение Абеляра, считавшего Папоротника на редкость неприятным существом.
– Они идут следом, - изрек Папоротник новую загадку.
– Кто?
– Остальные.
– Папоротник, не мог бы ты говорить нормальным бельбидийским языком?
Лёсик удивленно взглянул на него.
– У нас в стаде было иначе. Я говорил одно слово, ну, два, и все понимали, о чем я. А вы, люди, всегда требуете объяснений.
– Но ты же ничего не объясняешь!
– Всё я объясняю. Я же сказал, зараза была в воде.
– И что же? Почему я от нее болею, а ты нет?
– А ты болеешь?
– Папоротник казался немало удивленным.
– Ты что, не пожевал оленьей овсяницы?
– Я не ем траву.
– Но ведь все знают, что если ты пил или ел несвежее и тебя тошнит, нужно съесть много-много оленьей овсяницы.
– Лёсик глядел на юношу, как на круглого дурака.
– Значит, ты знал, чем я отравился, и знал, чем можно вылечиться, - и даже слова мне не сказал?!
Папоротник нахмурился.
– Ну, не сказал... Разве я мог представить, что кто-то этого не знает сам? Просто смешно.
Каспар с трудом сдержался, чтобы не отвесить ему пинка.
– Ладно. Есть у тебя эта овсяница?
Лёсик закивал и вытащил из кармана пучок ярко-зеленых листьев с черными прожилками.
– Вот. Только это горная разновидность.
Каспар запихал сразу несколько листьев в рот и начал с трудом жевать, да так, что челюсть заболела.
– А кто идет за нами?
– пробубнил он, сглатывая жесткую лиственную кашицу.
– Я же сказал - остальные.
– Какие остальные? С нами больше никого не было.
И снова Папоротник одарил его изумленно-презрительным взглядом.
– У них есть имена, они разговаривают с тобой - а ты о
– Он с отвращением потряс головой.
– Ну да, ну да, конечно! Я и забыл. Они же не люди, а значит, ты их не принимаешь в расчет. Ни благородного Огнебоя, ни этого раздолбая Трога, ни убийцы Рунки - их для тебя просто не существует. Пф! Вы всегда цените только себе подобных.
– Но, Папоротник! Они никак не могут за нами идти. Ну, разве что Трог и Рунка могла увязаться... Но не Огнебой. Кони всегда возвращаются домой, ты просто не знаешь.
– Ладно, посмотри сам.
Зрение Каспара еще не прояснилось, хотя тошнота почти прошла. Пожалуй, придется поверить Папоротнику на слово. Каспар убедился за последние несколько месяцев, что Лесику неведома ложь, и искусства сочинения историй он тоже не понимает.
Тем временем Мамлюк спрыгнул с камня и подошел к пленникам. Он схватил Каспара за воротник и сильно встряхнул.
– Что же, колдун! Яд на тебя подействовал, но я вижу, ты уже оклемался. С помощью какого треклятого волшебства?
Разноцветный порошок снова блеснул Каспару в глаза, замутняя зрение; он почувствовал вонь горелого волоса и увидел демонические вспышки пламени. Но юноша знал, что настоящая магия не так вершится, и только беззаботно рассмеялся - хотя все, кто был поблизости, содрогнулись от страха.
Какая-то девочка заплакала, старик прикрикнул, чтобы она замолчала.
Мамлюк оскалился и рявкнул на своих людей, приказывая ставить лагерь. Папоротник, очень возбужденный, коротко покашливал. Мамлюк низко наклонился над пленными, его косые глаза, казалось, увеличились - но поймать их взгляд было невозможно. Он сделал несколько быстрых хватательных движений, как будто ловил бабочку, и выругался.
– Колдовство! У тебя чистые глаза.
Однако в его голосе звучало что-то вроде уважения. Он рассмеялся, словно бы довольный, что наконец встретил достойного соперника.
– Освободи нас, или я покажу тебе свою истинную силу!
– угрожающим тоном изрек Каспар, незаметно засовывая руку в карман.
Там у него должен был лежать пузырек с камфорным маслом, который он стянул из комнаты Морригвэн. Надеясь, что обман сработает, Каспар ногтем подцепил крышечку и выплеснул летучую жидкость во влажный воздух. Камфара мгновенно вспыхнула длинным языком пламени.
Мамлюк расхохотался.
– Отличный фокус, колдун!
Он наотмашь ударил Каспара по лицу, развернулся и ушел к своим людям. Вскоре послышался его властный голос, раздававший приказы - всем мужчинам копать глубокую яму, чтобы на ночь было куда посадить медведя.
Обессиленный дорогой и неудачей, Каспар глубоко уснул. Когда он пробудился, было еще темно. Из-под шелестящих осин слышались приветственные крики. Каспар увидел множество огоньков, тянувшихся к лагерю долгой чередою. Из темноты появилась еще одна группа людей, ведущих опутанного цепями медведя. Тот не делал ни малейшей попытки сопротивляться.