Певец во стане русских воинов

Жуковский Василий Андреевич

Было свежо; благовонные листья так сладко шептались,

Все так манило под сумрак прозрачный, что я поневоле

Злился на глупых людей, которым страшилища в райском

Месте таком могли померещиться. Въехал я в чащу;

Мало-помалу все стало пустынно и тихо; густея,

Лес предо мной и за мною сдвигался, как будто хватая

Тысячью

рук волшебных меня. Опасаясь возвратный

Путь потерять, я коня удержал: посмотреть, высоко ли

Было солнце, хотел я; глаза подымаю, и что же

Вижу? Черное что-то колышется в ветвях дубовых.

Я подумал, что то был медведь; обнажаю поспешно

Меч. Но вдруг человеческим голосом, диким, визгливым,

Мне закричали: «Кстати пожаловал; милости просим;

Мы уж и веток сухих наломали, чтоб было на чем нам

Вашу милость изжарить». Потом, с отвратительно-диким

Смехом оскаливши зубы, чудовище так зашумело

Ветвями дуба, что конь мой, шарахнувшись, бросился мимо

Вскачь, и я не успел разглядеть, какой там гнездился

Дьявол». При имени этом рыбак и старушка с молитвой

Перекрестились; Ундина ж тихонько шепнула: «Всего здесь

Лучше, по-моему, то, что ты не изжарен, мой милый

Рыцарь, и то, что ты с нами. Рассказывай далее». – Конь мой

Мчался как бешеный, – рыцарь сказал, – им владеть не имел я

Силы; вдруг перед нами стремнина, и скачет со мной он

Прямо в нее; но в самое ж это мгновение кто-то

Длинный, огромный, седой, перерезавши нашу дорогу,

Вдруг перед диким конем повалился, и конь, отшатнувшись,

Стал, и снова я им овладел. Озираюся – что же?

Мой спаситель был не седой великан, а блестящий

Пенный ручей, бежавший с холма». – «Благодарствую, милый,

Добрый ручей», – закричала, захлопав в ладоши, Ундина.

Тяжко вздохнув и нахмурясь, рыбак покачал головою;

Рыцарь рассказывал дале: «Собрав повода, укрепился

Я на седле. Вдруг вижу, какой-то стоит человечек

Рядом с конем, отвратительный, грязный горбун, земляного

Цвета лицо, и нос

огромный такой, что, казалось,

Был он длиною со все остальное тело урода.

Он хохотал, оскаливал зубы, шаркал ногами,

Гнулся в дугу. Я его оттолкнул и, коня повернувши,

Был готов пуститься в обратный путь (уж склонилось

Солнце, покуда я мчался, далеко за полдень); но карлик,

Прянув как кошка, дорогу коню заслонил, «Берегися, —

Я закричал, – раздавлю». Но урод, исковеркавшись снова,

Начал визжать: «Сперва заплати за работу; ты в пропасть

Вместе с конем бы слетел, когда бы не я подвернулся». —

«Лжешь ты, кривляка, – сказал я, – не ты, а этот источник

Нас сохранил от паденья. Но вот тебе деньга; оставь нас,

Дай дорогу». И, бросив одну золотую монету

В шапку уроду, поехал я шибче; но снова явился

Рядом со мной он; я шпорю коня; конь скачет, но сбоку

Скачет и карлик, кривляясь, коверкаясь, с хохотом, с визгом,

Высунув красный с локоть длиною язык. Чтоб скорее

С ним развязаться, бросаю опять золотую монету

В шапку ему; но с хохотом диким оскаливши зубы,

Начал кричать он: «Поддельное золото! золота много

Есть у меня! погляди! полюбуйся!» И в эту минуту

Мне показалось, что вдруг просветлела земная утроба;

Дерн изумрудом прозрачным сделался; взор мой свободно

Мог сквозь него проницать в глубину; и тогда мне открылась

Область подземная гномов: они гомозились, роились,

Комкались в клубы, вились, развивались, сгребали металлы,

Сыпали в кучи рубин, и сапфир, и смарагд и пускали

Вихри песка золотого друг другу в глаза. Мой сопутник

Быстро метался то вниз, то вверх; и ему подавали

Слитки огромные золота; мне показав их со смехом,

Каждый он в бездну бросал, и, из пропасти в пропасть со звоном

Падая, все в глубине исчезали. Тогда он монету,

Данную мною, швырнул с пронзительным хохотом в бездну;