Пейтон Эмберг
Шрифт:
— Барри, надо дать коридорному чаевые. У тебя есть мелкие деньги? У меня только двадцатки.
— Пошарь во внутреннем кармане моего пиджака, — пробормотал он и склонился над раковиной.
Пейтон поспешно вышла.
— Сколько ты дала коридорному? — спросил Барри, выйдя из ванной.
— Четыре доллара.
— Четыре доллара? Да ты, видно, сдурела. Ему хватило бы одного. Невелика работа — принести ведерко с шампанским. Ладно, позвони вниз и узнай, есть ли у них пептобисмол или — на худой конец — сельтерская вода.
Пейтон пришла в замешательство: вряд ли в регистратуре держат медикаменты. Тем не менее
— Извините, у моего мужа… разболелся живот. У вас не найдется сельтерской или пептобисмола?
В трубке ответили холодно-вежливым голосом:
— К сожалению, у нас нет ничего подобного. В нескольких кварталах отсюда аптека, но, кажется, она в одиннадцать закрывается.
Тем временем Барри, обессилевший и обмякший, опустившись на край кровати, тяжко стонал, держась рукой за живот. Улечься с ним в постель желания не было. И не потому, что он занемог. Раньше он представлялся Пейтон человеком из другого, казалось, недоступного мира, он мог в любой момент бросить ее и потому был желанным и притягательным. Став ее мужем, он эту привлекательность потерял.
— В регистратуре нет ни пептобисмола, ни сельтерской, — пожав плечами, кисло сказала Пейтон. — Недалеко аптека, но, по словам регистратора, она в одиннадцать закрывается.
— А ты взяла с собой какие-нибудь лекарства?
— Не догадалась. Мне и в голову не пришло, что ты можешь расклеиться. Барри, надеюсь, с тобой ничего серьезного, и наше путешествие не сорвется. Я так мечтала побывать за границей.
— Давай, все-таки сходим в бар. Может, выпью, и все пройдет.
— Зачем идти в бар? У нас есть шампанское.
— Шампанское не поможет, возьмем его с собой на Ямайку.
Пейтон вздохнула и, надев кардиган, поплелась следом за Барри.
Устроившись с Пейтон на табуретах, стоявших у стойки бара, он заказал жене «Кровавую Мери», а себе — большую рюмку текилы.
— Тебе не станет хуже от выпивки? — озабоченно произнесла Пейтон.
— Текила прочистит желудок, — ответил Барри и сделал добрый глоток из рюмки.
Произвела ли текила благотворное действие, Пейтон так и не поняла, но только, едва поставив рюмку на стойку, Барри пробормотал извинение и чуть ли не бегом отправился в туалет.
— Вы когда улетаете? — спросил бармен.
Ему было не более тридцати. У него была круглая, крепкая голова, увенчанная копной рыжих волос, ярко-голубые глаза, нос с горбинкой и чувственные, немного пухлые губы. В его речи слышался знакомый бостонский выговор.
— Завтра утром, — ответила Пейтон. — Скажите, вы не из Бостона?
— Вы угадали, — ответил бармен, широко улыбнувшись. — Я из Южного Бостона. А вы сами откуда?
— Из Уортингтона.
— Знакомые места. Я не раз бывал в Уортингтоне. — В глазах бармена заплясали веселые огоньки. Его взгляд стал притягательным.
Пейтон подалась вперед, ее незастегнутая кофточка разошлась, выставив напоказ высокую грудь, прикрытую только легоньким платьем.
— Жаль, что нам не удалось встретиться в Уортингтоне.
— А куда вы летите?
— На Ямайку, — коротко ответила Пейтон. Зачем постороннему человеку знать про медовый месяц?
Вернулся Барри. Он снова сел рядом с Пейтон, не обратив никакого внимания на неприличную близость ее груди с обтянутыми полупрозрачным платьем сосками к человеку за
— Пойдем, пора спать.
— Барри, — шепнула Пейтон, — дай ему чаевые.
Барри пожал плечами.
— С какой стати? — раздраженно произнес он. — За то, что он наполнил мне рюмку, а тебе смешал «Кровавую Мэри»? Я и так переплатил за эти напитки. Пойдем.
Пейтон последовала за мужем. В дверях она обернулась и бросила взгляд на бармена. Он выглядел мужественно, подтянуто. Возможно, он раньше был хоккеистом или моряком дальнего плавания. По сравнению с ним Барри казался рыхлым, неповоротливым. Но с ним надежно, спокойно. За будущее можно не волноваться, хотя оно и будет однообразным. Даже на мало-мальски экстравагантный поступок Барри не раскачаешь. Он не герой и никогда им не станет.
— Как твой желудок? — спросила Пейтон.
— Немного получше. Только я весь провонял — в баре было накурено. Теперь придется отдать костюм в чистку.
— Зачем же ты потянул меня в бар? Мне казалось, ты эти питейные заведения не выносишь.
— Мы же познакомились с тобой в баре. Ты разве забыла?
Подойдя к двери в номер, Барри так долго возился с пластиковым ключом, что Пейтон чуть было не взялась за дело сама, однако дверь наконец открылась.
Едва войдя в комнату, Барри внезапно скрючился и побежал в ванную комнату.
Пейтон включила кондиционер. Потянуло кислятиной. За окном в небе над автострадой набирал высоту пассажирский лайнер. Завтра и она отправится в путешествие, проведет на Ямайке медовый месяц, а затем вернется в Нью-Йорк. Барри купит приглянувшуюся квартиру, и она будет жить в Верхнем Уэст-сайде, престижном районе города. Первое время уйдет на меблировку квартиры, потом Барри ее снова куда-нибудь повезет. Хорошо бы побывать в Лондоне, а можно съездить и на Аляску. Потом пойдут дети. Возможно, они станут болеть, а то и попадут под дурное влияние… Обычная, монотонная жизнь со своими радостями и неминуемыми невзгодами, похожая на обыкновенную синусоиду, но только будущие житейские максимумы вряд ли компенсируют минимумы, на которые она себя обрекла.
Из ванной Барри вышел раздетым.
— Иди сюда, — сказал он, забравшись под простыню.
Он потянул Пейтон за руку и, уложив рядом с собой, стал раздражать ей соски.
— Тебе понравилась свадьба? — спросил он, поцеловав жену в губы.
Пейтон смешалась: свадьба ей удовольствия не доставила.
— У твоей кузины чудесные малыши, — наконец выдавила она, — за весь вечер даже не хныкали, а твой отец оказался великолепным танцором, я с ним с удовольствием танцевала.
Пейтон наморщила лоб, стараясь достойным образом продолжить перечень полученных удовольствий, но, оказалось, добавить нечего. Событие, к которому она так долго готовилась, хотя и ушло в область воспоминаний, много в памяти не оставило. Наиболее яркие впечатления — перепалка с разъяренной владелицей шелудивой собаки да откровения раздосадованной свекрови. Пейтон вздохнула. Она была на собственной свадьбе лишь разряженной куклой, давшей повод собравшимся за столом приложиться к бутылке и до отвала наесться. Впрочем, ее жизнь могла сложиться и хуже. До замужества ее отделял всего шаг от участи многих женщин, работающих от зари до зари за считанные гроши.