Пифей. Бортовой дневник античного мореплавателя

Лаллеман Фердинан

— Почему бы тебе не последовать за намнетами, возвращающимися домой по рекам и дорогам? — ответил он и добавил: — А ты спрашивал мнение дельфийского оракула?

Как вдолбить ему в голову, что намнеты живут в стороне и гораздо южнее тех районов, куда я собираюсь отправиться! Парменон по-прежнему считает, что Земля — диск, в центре которого располагаются Дельфы, и очень гордится тем, что сделал в молодости для Казначейства.

«Я знаю, где находится пуп Мира» [8] — таково его любимое присловье.

Увы! Эвтимен прав, когда уверяет, что Парменон с трудом может рассчитать расстояние между собственным пупком и кончиком носа!

Парменон стар и боязлив. Если он советует последовать за намнетами, то только

потому, что подозревает о моем намерении прорваться через охранение пунов у Столпов Геракла. Я знаю, что в настоящий момент мы соблюдаем своего рода перемирие, но уверен — они не простят тому, кто пройдет мимо Гадеса.

— Нет, — отвечаю я, — я не собираюсь в Элладу. Я хочу отправиться к гиперборейцам. Я хочу увидеть Солнце, которое не укладывается спать в чертогах Медведицы.

Парменон даже привстал, чтобы заглянуть мне в глаза, поскольку я вскочил на ноги. На его лице отразилось скорбное удивление.

— К гиперборейцам? Пифей, что ты там будешь делать? К полуночным варварам? Уж не сошел ли ты с ума, Пифей?

— Нет, я в здравом рассудке. Я хочу проверить рассчитанные мною числа: они свидетельствуют, что Земля наша кругла, как огромный шар, и что Массалия лежит почти на полпути между местами, где дни равны между собой, и полюсом сферы, где день не прекращается все лето. Помоги мне, о могущественный Парменон. Дай мне корабль и позволь Массалии сравняться славой с Карфагеном, у которого был великий мореплаватель Ганнон. Разве ты не знаешь, что Карфаген посылает свои корабли в обход Африки, и разве мы не можем воспользоваться перемирием между пунами и нами и завязать торговые связи с гиперборейцами, как это сделали наши конкуренты в полуденных странах Ойкумены? Доверься мне, Парменон, поверь мне, о могущественный архонт.

Затем я спросил Парменона, не считает ли он меня младенцем, уверяя, что мой корабль упадет в Аид, как только достигнет края диска, плывя по реке Океан. Сегодня я думаю, что Парменон был искренним. Его удивление и оскорбленный вид не походили на игру актера на подмостках Одеона. Он верил в свою правоту! И когда я крикнул ему в лицо, что у шара нет краев, он посмотрел на меня с такой тоской, что я понял — он зарежет петуха перед Асклепием, дабы я вылечился от безумия.

О Афина! Самое трудное не в том, чтобы предпринять опасное путешествие или построить крепкий и быстрый корабль, а в том, чтобы найти понимание у других людей.

Наконец Парменон согласился, чтобы я пред-. ставил свой проект на рассмотрение архонтам, но попросил отсрочки в две декады, словно забыв, что я молод и сгораю от нетерпения.

Я ушел от Парменона в смущенном состоянии духа, зная, сколько препятствий придется преодолеть. Думаю, самыми тяжелыми будут те, которые поставят передо мной друзья. Они добры и любят меня, но совершенно лишены понимания.

Второй день Гекатомбеона. Этой ночью я заново проделал все расчеты. И пока дважды опорожнились песочные часы, я наблюдал за Стражем Медведицы [9]. Неподвижность звезды на небосводе укрепила меня в решимости добраться, если возможно, до той точки нашего мира, что лежит у полюса ближе других и где я смогу вдоволь налюбоваться этой звездой. Удастся ли мне увидеть, как она постепенно займет место над мачтой моего корабля, и можно ли вообще приблизиться к желанной точке?!

Начало, этого года совпало с тем днем, когда солнце словно останавливается в небе, как бы колеблясь, продолжать ему свой бег или нет. И я смог удостовериться, что отношение длины тени гномона к его высоте равнялось сорока одному и четырем пятым к ста двадцати [10].

Гиппарх говорит, что в Византии отношение гномона к длине его тени такое же, какое, по словам Пифея, в Массалии.

Страбон

Я знаю из расчетов, что в Мире есть страна, где это отношение равно единице,

поскольку тени у гномона нет. И напротив, чем ближе оказываешься к его стержню, тем длиннее тень гномона по отношению к самому гномону. Я понял это, побывав немного далее Авенниона для проверки своих чисел. Как и Фалес, я считаю Мир настолько огромным шаром, что человеку Земля кажется плоской. А ведь стоит лишь взглянуть на горизонт с верхушки акрополя Массалии, дабы убедиться в обратном. Разве мы не видим, как суда исчезают за горизонтом, наподобие мухи, шествующей по яблоку и обходящей его кругом?

Но люди так созданы, что верят только собственным иллюзиям, и их бедные глаза не в силах вынести сверкания истины и чистоты чисел.

Третий день Гекатомбеона. Звезда Артемиды кругла, кругло Солнце, и наш Мир должен быть столь же круглым, как они. Вселенная есть собрание шаров, но находимся ли мы в центре этого скопления? Неужели вселенная вращается вокруг нас? Меня бесит, что не могу разрешить эту трудность, и я хочу отправиться в ту точку Гипербореи, где лежит вершина Мира и где можно оценить красоту высших чисел!

А Парменон советует мне последовать за намнетами! Почему бы не за гельветами, раз они принимают свое озеро за внутреннее море и верят, что Альпы — вершина Мира? Льды Альп просто ближе к эфиру, но это еще не Гиперборея, где льды образовались из-за отсутствия солнца. Разве зимой в Массалии не случается ночных заморозков, тогда как днем их не бывает?

Четвертый день Гекатомбеона.

Мне нужен корабль, и я должен быть достаточно богат, чтобы построить его так, как мне хочется. Расчеты ничего не стоят без проверки на месте мне необходимо совершить путешествие в Гиперборею. Не самое главное составить гномоновы таблицы для всех стран Ойкумены. Надо проверить все числа и радоваться тому, что их можно применить для дела.

Первый день второй декады Гекатомбеона.

Прошло шесть дней, а в моих делах ничего не меняется. Я хотел снова увидеть Парменона, но он, чтобы не принимать меня, сослался на праздничные церемонии, посвященные Гекате. Он — член Совета по проведению праздников и очень занят. Суетные заботы! Много ли новых знаний прибавится после убийства сотни быков? [11] Чем это обогатит богиню мудрости Афину? Зато народ и жрецы получат свою долю мяса. А кроме того, сотня ревущих быков, которых режут на агоре, кровь, стекающая к Лакидону багровыми ручейками, радостное зрелище даже для тех, кто ест досыта. Посейдон может считать, что жертвы приносят ему! О Афина, если жертва угодна тебе, то внуши нашим архонтам и тимухам желание разузнать о народах Земли и о землях народов, лежащих на пути в Гиперборею! Там Массалию ждут богатства. Там она может добыть себе славу.

Второй день второй декады Гекатомбеона. Парод накормлен до отвала. Жрецы лоснятся от довольства. Архонты отпировали. Тимухи продали быков. Все удовлетворены. Драхмы, статеры, оболы скатились по прилавкам в кошельки богачей. А я терзаюсь и жду знака, чтобы представить мой проект Совету. Массалия, ты — город торговцев! Однако я люблю тебя и хочу послужить твоим интересам. Пора открыть новые пути и раздвинуть тесные торговые границы. Я знаю, что пуны ходят в океаническую Африку, а финикийцы поднимаются в страны Борея за янтарем, оловом, золотом и мехами. Я не верю, что проход через Геракловы Столпы опасен, надо только обмануть эскадры Тартесса и Тингиса. Когда Парменон рассуждает о судах, падающих в Океан по ту сторону Ойкумены после выхода из пролива, он не ошибается — суда падают на дно, и именно по ту сторону Столпов. И тем не менее Парменон говорит нелепицу, хотя и не подозревает об этом: самое печальное в том, что они гибнут оттого, что корабли врага разбивают или сжигают их. Вот почему мне нужен корабль более быстрый, чем суда пунов. И нужны люди, умеющие грести и выполнять маневры, и эти люди не должны дрожать от страха, как Парменон.