Пифей
Шрифт:
* То есть знания.
Второй день Боэдромиона. Собрание отложено по причине бегов глашатаев. Народ всегда таков - ему нужен шум и бессмысленное возбуждение. Он молчит и терпит несколько месяцев, но вдруг ему позарез нужны крики и бесполезные бега. Я заперся у себя дома, а вечером, поднявшись на террасу, увидел, как толпа разбегается в разные стороны, как рабы толкают свободных людей, а ученики - своих учителей. Завтра для них суровым голосом произнесут ставшую традиционной фразу: "Рабы, за работу!" - и тихим, дрожащим от страха голосом добавят: "А вы, о мертвецы, ступайте обратно в Аид!" Все верят, что мертвые затесались в толпу живых, словно покойникам нечего больше делать, кроме как являться на эти поистине
Этот день для меня потерян. И для Эвтимена тоже. Даже два дня, поскольку сегодня все отдыхают после бесплодной суеты. Мне сказали, что проект Эвтимена будет рассматриваться завтра на обычном заседании. Завтра! Всегда завтра! Словно мы хозяева завтра и будущего.
Четвертый день Боэдромиона. Наконец-то проект Эвтимепа принят архонтами и тимухами, которые с интересом взирали на укрепленную мной на стене громадную карту с изображением известного нам мира.
Я пишу эти строки после ухода Эвтимена, на радостях пришедшего отобедать со мной. Его взгляд скользил по порту, словно в поисках того быстроходного корабля, что понесет его навстречу судьбе. Мы вознесли мольбы Артемиде, дабы она благосклонно отнеслась к нашим замыслам. Хотя наши пути расходятся, их выбор продиктован любовью к Городу, которому мы желаем славы и процветания.
Эвтимен еще раз выразил сожаление, что не может сопровождать меня хотя бы на собственном корабле. Иногда он завидует Венитафу, но при мысли об ожидающем его приключении чувствует себя счастливым и глаза его загораются радостным огнем.
После обеда заглянул Венитаф. В его светлой бороде пряталась лукавая улыбка. Он принес небольшую амфору с вином из виноградников Местрамале.
– Выпьем за наши корабли!
– провозгласил он, разливая вино по кубкам.Выпьем за Аполлона, чью колесницу и трон мы увидим во всем их великолепии.
Затем он пересказал последние новости Города и порта. Парменон ходит с визитами и просит всех помочь нам. Фелин посетил верфи и осмотрел "Артемиду Лучницу". Он обещал наградить деньгами рабочих, если те закончат корабль до наступления зимы. Политехну привезли из Пирея вазу с изображением Аполлона на колеснице. Он думает лишь о своих удовольствиях. Одна из наших триер погналась за кораблем пунов, но ему удалось скрыться, воспользовавшись тем, что поднялся бурный Киркий.
Венитаф, на мой взгляд, лучший из наблюдателей. Он ожидает прихода в будущей декаде каравана с оловянными окатышами и хочет опросить проводника в моем присутствии.
Пятый день Боэдромиона. Два дня безвылазно провел в Арсенале. Навсифор показал мне льняную ткань, доставленную из Роды. Полотна ровные и хорошо сотканы. Он отложил всю партию в сторону для изготовления парусов "Артемиды"
– Подумай и о запасных!
– посоветовал я ему.- Ветры Океана отличаются хорошим аппетитом.
Седьмой день Боэдромиона. Думаю, что до отплытия у меня не будет времени ежедневно заносить события в этот свиток. Дел по горло. Навсифор засыпает вопросами и посылает подмастерьев ко мне домой, когда я отдыхаю. Рабочие восхищаются будущим кораблем. По мере того как становятся зримыми его очертания, выявляется красота судна. А красота всегда признак совершенства. Красивое благотворно и полезно, ибо соответствует предназначению [18]. "Артемида" великолепна даже сейчас. Она прекрасна, как породистая лошадь. Прекрасен тунец. Неповторим дельфин. Почему? У них совершенная форма тела, созданного для стремительного движения в глубинах. Дельфин и тунец не красивее и не уродливее триглы или рыбы-удильщика, которые созданы для другого, а потому медлительны и неповоротливы. В отличие от дельфина и тунца они не властители просторов моря. Поэтому-то на монетах и не увидишь тригл и рыб-удильщиков, зато монеты с изображением дельфинов чеканят часто.
Киль
Восьмой день Боэдромиона. Навсифор велел сделать скамьи для гребцов и подготовить их к установке, когда строительство "Артемиды" войдет в завершающую стадию. Я попросил, чтобы они были шире, чем скамьи триеры, и предусмотрел для каждого человека седловидное углубление, куда уложил небольшую кожаную плоскую подушку, набитую шерстью. Следует помнить, что гребцы не рабы, а свободные люди, моряки по профессии. Им придется проводить долгие часы на скамье во время плавания в Океане и гиперборейских морях: чем удобнее будет сиденье, тем лучше они станут грести и тем быстрее пойдет корабль. Я также собираюсь уложить матрасы в проходе в дополнение к походным ложам из плетеных ремней в помещении на носу.
Бимсы обеспечивают связь между шпангоутами обоих бортов. Хорошо пригнанные съемные доски будут прикрывать гребцов сбоку и образовывать укрытие над их головами. Мы создали палубу нового типа, необходимую и для хорошей, и для плохой погоды, ибо гребцы нуждаются в защите как от холода, так и от жгучих лучей солнца. В плохую погоду они будут грести, сидя "под крышей" и не вынимая весел из воды. Скалмы позволят убирать весла, когда судно пойдет под парусами. Весла в это время будут закреплены над скамьями; чтобы вода не попадала внутрь судна, скалмы будут снабжены манжетами, а манжеты - щитками. Люди смогут спокойно спать или играть в привычные игры шашки или кости. Световые люки обеспечат освещение и проветривание каюты кормчего - их можно убирать и ставить по необходимости.
Все восхищаются столь хитроумным устройством подвижной части палубы, но никто не знает, что все придумал Венитаф.
Девятый день Боэдромиона. Навсифор утверждает, что корабль будет готов к периоду зимнего солнцестояния. Мне не терпится увидеть "Артемиду" на плаву.
– Можешь испытывать судно, если захочешь, хоть всю зиму, - сказал он мне.- У тебя будет время проверить и отобрать людей.
Счастливец Эвтимен! Он принял командование монерой и, прежде чем внести изменения, необходимые для долгого путешествия, совершил пробное плавание до Больших Стойхад. Он отплыл, когда дул Киркий. Решив посмотреть, как он пройдет у Иммадраса, я прогулялся на лошади в направлении побережья салиев.
Судно шло на веслах до самого поворота. Затем убрали весла и поставили большой и передний паруса.
Корабль на мгновение застыл, словно в нерешительности, а потом рванулся вперед, подгоняемый мощным дыханием Киркия. Рулевые направили его в пролив Малых Стойхад, и я увидел, как он убегает на восход, держа курс на едва виднеющийся мыс Кифарист. Когда монера прошла у Иммадраса и вновь показалась в лучах восходящего солнца, я в приливе безмерной радости выкрикнул слова приветствия Эвтимену. Он, конечно, не мог их слышать, но, то ли увидев меня на скалах, то ли обращаясь с молитвой к Артемиде, махнул рукой в мою сторону - и одновременно в сторону Массалии. Я хорошо различил его фигуру под акростолием в виде кисти руки - словно Аполлон в колеснице, Эвтимен стоял лицом к носу корабля, где помощник, вглядываясь в воду, выискивал предательские скалы.
Я вернулся в Массалию по тропе через топи Гукельны, мечтая о совместном отплытии, когда день будет равен ночи, что возвестит о возврате хорошей погоды. Тогда мы возьмем курс на закат, к Столпам. Как хорошо будет чувствовать себя каждый из нас, ведя корабль по волнам шумного моря! Я забыл, что еду по болотам, но, к счастью, лошадь знала дорогу... Перед тем как вернуться домой, где меня ждали Венитаф и обед, я заехал на верфь глянуть на "Артемиду".
Венитаф держал на ладони блестящий оловянный окатыш и огромный кусок ароматного янтаря.