Пифей
Шрифт:
– Все на "Лошадиную голову"!
– закричал я.- Спасем наших! Нам послала их Артемида!
– Подожди, пока я прикончу лучников и пращников, - остановил меня Венитаф.
И с помощью лука, которым мог бы гордиться Немврод, он одного за другим пригвоздил к мачтам и фальшборту нескольких пунов. Один из них повис на стене каюты, словно летучая мышь на дверях амбара. Нам нельзя было оставлять в живых ни одного свидетеля нашего выхода в Океан. Жестокий закон, но разве не пуны навязали нам его своей безграничной скупостью?
Гребцы, которых я назвал по именам, перешли на триеру. Я выбрал самых старших по возрасту,
Я разрыдался от ярости, увидев прикованных цепями к скамьям греков с клеймом на лбу или плече, и приказал Венитафу освободить их. Мне с трудом удалось удержать двух греков из Пирея, чтобы они на месте не расправились с келевстами. Я велел принести амфоры с вином и поджаренный хлеб. Затем, поскольку положение становилось опасным и надо было действовать быстро, я объяснил Аристасу, как лучше вернуться в Массалию.
– Теперь вы будете грести как свободные люди. Иначе и быть не может из рабов никогда не получится стоящих моряков. Келевсты помогут вам ориентироваться по солнцу и звездам.
– Я дойду до Массалии с закрытыми глазами, - ответил Аристас.- Мы словно лошади, летящие на запах родной конюшни.
– Скажи архонтам и тимухам, что Пифей и Эвтимен прошли Столпы; скажи им также, что за два однорядных корабля я дарю им один трехрядный. Карты и этот инструмент беру себе, - сказал я, указывая на подобие циркуля, установленного на полукруге с изображениями звезд и Солнца [45].- В путь! Полный ход! Да помогут нам боги! Оставьте заходящее солнце слева и чуть по корме.
– Херете! Ио, Пэан! Ио, Пэан! [46] - прокричали освобожденные греки.Херете, Артемида!
Келевстов поставили к рулевым веслам под надзором двух греков, и корабль двинулся только что пройденным нами путем обратно, навстречу свободе.
Вечер. Мы вышли в Океан. Эвтимен следует за мной. Нас покачивает на длинной волне. Ветер стих. "Лошадиная голова", которая теперь получит имя Посейдона, поскольку это животное посвящено ему, исчезла на восходе. Берег Тингиса едва различим. А противоположный не виден вовсе. Тем лучше.
Четырнадцатый день путешествия. На заре. Ночью ветер дул с полудня, сухой и жаркий. У нас был поставлен только долон. Корабль Эвти-мена идет рядом. Берега окончательно исчезли из виду. Пора расставаться. Ветер установился и дует теперь с заката - "Гераклу" в правый борт, а "Артемиде" - в левый. Во время стоянки в Майнаке мы уже попрощались в надежде встретиться вновь, церемония расставания была простой. "Артемида" встала левым бортом к левому борту "Геракла". Эвтимен пойдет к полудню, а я на полночь.
Команда: "Малый ход!" Потом: "Налечь на весла!" Оба судна рванулись навстречу своей судьбе. Мои гребцы подбадривают гребцов Эвтимена. Те отвечают шутками. Я счастлив: их сердца полны мужества.
Вечер. Парус "Геракла" давно скрылся за горизонтом. Наконец-то "Артемида" встала на верный курс, ее нос смотрит в сторону Трона Солнца.
Я долго беседовал с гребцами.
Пятнадцатый день. По моим расчетам, мы находимся в той части Океана, что лежит на уровне Священного мыса. Марсовый едва различает с высоты мачты вершины гор в окрестностях Гадеса. Мой корабль с черными бортами и окрашенными дубовым танином парусами невидим среди грозно щумящих волн.
После изнурительного плавания против ветра, когда мы удалялись от Столпов, наступил отдых - ветер наполняет косо поставленный парус и наполовину зарифленный долон.
Весла убраны. Я доволен, что установил щитки на скалмы. Гребцы спят. Они по очереди укладываются на раставленные в носовом помещении ложа. Те, кому их не хватило, спят на скамьях или в проходе. Я раздал подушки и сплетенные из болотных трав циновки, купленные в Эмпории.
Судно ведет себя в Океане прекрасно. Быстрый, надежный корабль. Длинные волны поднимают его с кормы, и он носом взрезает пенистые гребни. Он движется со скоростью хорошо идущего рысака, волны ластятся к его бортам, но не захлестывают палубу. Чтобы узнать скорость хода, я бросил в воду семейон [47] и быстро разматываю веревку, не отрывая взгляда от небольших песочных часов для отсчета восьмой части летнего часа [48].
Полдень. Мы делаем около ста стадиев в час, хотя идем только под парусами. По правде, гребцы не в силах слишком долго поддерживать ритм полного хода. А сбившись, они сразу же замедлили бы бег корабля. Пусть отдыхают. Главный келевст сообщил, что гребцы гордятся судном и навархом. Они радуются победе над пунами у Столпов и хохочут, вспоминая о ловкости Венитафа.
– Может, они столь отчаянно сражались из страха перед Молохом? усмехнулся я.- Дай им фасосского вина и поджаренного хлеба, когда проснутся.
Я посоветовал Венитафу установить порядок, чтобы гребцы не ссорились из-за того, кому спать на ложе. Свары в открытом море, особенно в начале путешествия, не доведут до добра - ведь на борту предстоит провести долгое время, не спускаясь на землю, а иногда даже не видя берегов.
Второй час после полудня. Над кораблем реют крупные птицы, похожие на тех, что гнездятся на Малых Стойхадах. Надо напомнить кормчим, чтобы они не приближались к суше. Мы должны видеть лишь вершины иберийских гор. Пора сменить марсового. Я повторяю ему, что надо внимательно следить за морем: как бы не появились и не заметили нас какие-нибудь суда. От погони будем уходить на веслах. Нам никак нельзя попасть в руки тартесситов или пунов. Счастье улыбается далеко не всегда.
Шестнадцатый день. Ветер ослаб, но по-прежнему дует в нужном направлении. Я доволен, что смог применить весла. Если люди бездельничают даже после заслуженного отдыха, они могут облениться. Пусть гребут по очереди, поскольку установлена лишь половина весел.
Остальные развлекаются, они хлопают в ладоши и поют в такт командам второго келевста. Сидящие на веслах хором подхватывают отдельные куплеты. Я записал их песню:
А! А! Раз...
Чудный Раз,
Этот Раз уходит от нас...