Пикировщики
Шрифт:
Мне очень хочется переписываться с вами.
Желаю вам здоровья и больших успехов в боях за Родину.
Гриша Потапов.
Мой адрес: Москва, 69, Скатерный пер., д. 3, кв. 3».
«Дорогие бойцы и командиры нашей любимой доблестной Красной Армии!
Мы, ученицы 2-го класса «А» 81-й школы Краснопресненского района, шлем вам, дорогие, наш горячий привет и лучшие пожелания. Большое спасибо за деньги, которые вы нам, школьникам, прислали. Мы их отдали мамам. Они знают, что на них купить.
Наши отцы вместе с вами сражаются против немецких захватчиков.
До свидания, дорогие! Желаем вам скорее прогнать врагов с земли нашей Родины и вернуться здоровыми домой.
Ученицы 2-го класса «А» 81-й школы:
Журавлева Лена,
Нестерова Маня,
Журавлева Тома».
Трудно что-либо добавить к этим трогательным письмам военного лихолетья.
В последних числах марта мне выпала поездка в Москву, в Центральный авиационный госпиталь. Конечно же заехал в Краснопресненский РК ВКП(б). Как дорогого гостя приняли меня в райкоме наши шефы, первый секретарь райкома Нина Васильевна Попова.
Не раз Нина Васильевна приезжала к нам в дивизию, выступала перед авиаторами, душевно беседовала с бойцами. Мы знали об организаторском таланте этой молодой, энергичной и трудолюбивой женщины. Воспитанная в рабочей семье, с 1925 года она активно работала в комсомоле. В годы войны Нина Васильевна — первый секретарь районной партийной организации, после войны — секретарь ВЦСПС, председатель Комитета советских женщин, вице-председатель Международной демократической федерации женщин. В 1958 году Нина Васильевна становится председателем Президиума Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами, с 1961 года — членом ЦК КПСС. Многие годы она являлась депутатом Верховного Совета СССР. Ее общественная работа в защиту дела мира отмечена Международной Ленинской премией.
В ту поездку в Москву мне навсегда врезалась в память и другая встреча — случайная, уличная.
...Я стоял у двери трамвая, собирался уже выходить на остановке. Достал серебряный портсигар, врученный мне командующим воздушной армией, и приготовился закурить. Вдруг сзади мальчишеский голос:
— Дяденька, не откажите папироску.
Я оглянулся и увидел чумазого паренька — на вид лет пятнадцати. Одет он был во что бог послал: явно не по плечу демисезонное замызганное пальтишко, на макушке головы замасленная кепка.
— Мал еще! — строго ответил юному курильщику.
— Закурить — так мал, а на работе только и слышишы «Давай, давай, не отставай! Ты же мужчина!..»
Кольнуло в сердце. Я спросил паренька:
— Работаешь на заводе?
— Ага, слесарем по сборке автоматов.
— А куришь-то давно?
— С того дня, как на отца похоронку получил и пошел на завод...
Я внимательно смотрел на юношу — худое бледное лицо с каким-то землистым оттенком, узкие угловатые плечи, уставшие глаза — и понимал, что говорит он правду. Его не обошла война — опалила скорбью по убитому отцу, отправила, еще совсем по-детски неокрепшего, на завод ковать оружие победы. Захотелось чем-то порадовать паренька, приласкать по-отцовски. Но трамвай
— Извини, браток, не знал... — только и успел сказать, потом крепко прижал парнишку к себе и почти машинально вложил в его ладонь серебряный портсигар, наполненный папиросами.
Прошло с той случайной встречи много лет. Признаюсь, поступил я тогда весьма не педагогично, но не жалею об этом до сих пор.
Уезжал я из Москвы вечером 26 марта. Столица салютовала войскам, которые вышли на реку Прут — на нашу государственную границу. Салют в честь очередной победы!
Возвратился в дивизию и узнал последние новости: в соединении произошли значительные перестановки. От нас убыл начальник штаба гвардии полковник В. М. Толстой, назначенный с повышением. Его заменил полковник А. С. Очнев. Мой заместитель гвардии подполковник С. Ф. Тяпков получил назначение на должность заместителя командира по политчасти — начальника политотдела 233-й штурмовой авиадивизии. На его место прибыл майор Б. С. Харабадзе. Агитатором политотдела назначили капитана П. М. Березина — до войны он работал преподавателем средней школы.
Опираясь на опыт и сплоченность нашего коллектива, новые товарищи быстро включились в работу. Майор Харабадзе, следуя традиции «летающих комиссаров», вскоре сдал зачеты по штурманской подготовке и наравне с другими стал летать на боевые задания. Петр Михайлович Березин готовился по программе летчика-наблюдателя.
Тогда же проводили мы на курсы командиров авиационных соединений заместителя командира дивизии Героя Советского Союза подполковника М. И. Мартынова. Вместо Михаила Ивановича к нам прибыл Герой Советского Союза подполковник Г. А. Таряник.
Расставаясь с давним фронтовым другом Михаилом Ивановичем Мартыновым, я испытывал неуютное чувство какой-то потери. Уехал он — и стало как-то пустынно. Немногословный, но щедрый на доброту, исключительно деловой и неутомимый в работе, Михаил Иванович пользовался в дивизии большим уважением. Успешно справляясь с прямыми служебными обязанностями, подполковник Мартынов немало времени и внимания уделял нам, работникам политотдела: консультировал, советовал, учил всему, что касалось летной и боевой подготовки. Бок о бок мы прошли с ним два трудных года войны, вместе летали на боевые задания, делили пополам все радости и невзгоды. Конечно, я не мог и помышлять, чтобы догнать Михаила Ивановича в боевом мастерстве, откровенно преклонялся перед его опытом и всегда тянулся за ним в летных делах.
Эту крепкую фронтовую дружбу мы сохраним и пронесем сквозь долгие годы.
Быстро, помню, сработались мы в политотделе дивизии с моим новым заместителем Борисом Сергеевичем Харабадзе. В выполнении всех стоящих перед политотделом задач он играл самую активную роль. С южным складом характера, эмоциональный, подвижный, с чувством юмора, он в то же время во всем умел проявить рассудительность, холодный расчет, дальновидность.
В дни моего отсутствия в политотделе заместитель, не сбиваясь с ритма, энергично организовывал боевую деятельность политотдельцев. Часто Борис Сергеевич и сам бывал в подразделениях дивизии. А освоив Пе-2, стал летать на боевые задания и показал себя храбрым и находчивым в бою.