Пикировщики
Шрифт:
Построившись в колонну эскадрилий, гвардейцы держали курс в западную часть Данцигской бухты. Прикрывали их три десятка "яков" гвардии майора Сизова. Ниже пикировщиков на расстоянии зрительной видимости следовали торпедоносцы и топмачтовики из 51-го минно-торпедного авиаполка, левее к цели направлялись полки штурмовиков - всего около двухсот самолетов.
Константин Степанович мысленно представил себе всю армаду боевых машин и непроизвольно вздохнул, вспомнив 1941 год, изнурительные бои на дальних подступах к Москве, когда они, первые пикировщики, восьмеркой бросались против нескольких
Сергей Давыдов успокоил командира: "Все будет в норме!"
Стояла ясная погода. Впереди по курсу "петлякова" затемнела полоска берега. Потом от него отделилась узкая песчаная коса - это Хель. По ней проложена железная дорога. Она вся забита гитлеровцами. Впритык друг к другу стоят многочисленные эшелоны с боеприпасами, с техникой, с солдатами.
Левее косы Хель начиналась обширная Данцигская бухта. Что творится в бухте! Везде суда, корабли, катера. Напротив косы в море на якорях стоят транспорты. Между ними и берегом челноками снуют катера и десантные баржи идет спешная погрузка фашистских войск. У транспортов со стороны моря полукольцом маневрируют боевые корабли эскорта. Через головы своих удирающих войск они посылают на берег снаряд за снарядом.
В Данцигской бухте на фоне серо-синей воды с трудом различаются серые громады утюгов-линкоров и крейсеров, узкие корпуса эсминцев и сторожевых кораблей, - это и есть та самая немецкая эскадра. Она уже обнаружила приближающиеся самолеты балтийцев, прекратила огонь по берегу, спешит отойти в море, где глубже и где свободнее можно маневрировать. К линкорам под защиту их многочисленных зениток полным ходом помчались эсминцы, сторожевики, тральщики. Над кораблями эскадры роятся вражеские истребители. Ведущий пикировщиков подал команду, и к ним устремились краснозвездные "яки". Через пару минут в той стороне завертелись клубки и карусели воздушных боев, небо вспоролось пушечными очередями: путь был свободен.
Оценив обстановку, майор Усенко принимает решение начать атаку. Он бросает в эфир условный сигнал. Девятки "петляковых" перестраиваются и расходятся на выбранные цели. Головное звено ринулось в пикирование на линкор. Огонь зениток участился. Снаряды рвутся впереди, справа, слева. "Петляков", как живой, подрагивает, но неумолимо падает на цель.
– Выводи!
Мощные пятисоткилограммовые бомбы срываются с замков держателей, устремляются в корабль, а пикировщики с правым отворотом уходят в море.
Кажется, пронесло! Усенко оглядывает зону района морского сражения. А сзади с высоты продолжают сваливаться в пике все новые и новые звенья "петляковых", и под их меткими ударами на воде взрываются, горят и тонут вражеские суда и корабли. Со стороны берега показались "бостоны". Летят они почти у самой воды. Вражеские зенитчики, занятые отражением атаки пикировщиков, еще не видят торпедоносцев и топмачтовиков. А те уже выходят на дистанции залпов.
Но
– Что с Аносовым?
– тревожится командир. Но вместо ответа Антареев кричит:
– Маневр вправо! Вправо!
Летчик энергично двигает правой ногой педаль, самолет заскользил на крыло, и почти в ту же минуту из-за хвоста вынырнула пара "фокке-вульфов": она шла в атаку на экипаж левого ведомого лейтенанта Усачева.
Чем ему помочь? И командир кричит:
– Семнадцатый! Вас атакуют "фоккеры"! Маневр!
Но экипаж "семнадцатого" не реагирует. Усенко повторяет предупреждение и вновь бросает самолет вправо, смотрит на Усачева. Но тот лишь плавно довернул за ведущим.
– Что же он делает?
– нервничает Давыдов. Ему из-за усачевского самолета не достать своим огнем атакующих врагов.
А ведущий "фокке-вульф" уже сблизился с Усачевым и ударил из пушек. Почти сразу из самолета вырвалось пламя. Летчик с запозданием бросает машину в сторону, а потом выходит из строя и направляется к далекому берегу. За ним длинным шлейфом расстилается черный дым.
Только сейчас над ведущим появилась пара "яков". Они отражали атаку "фокке-вульфов" с другой стороны и не успели помочь Усачеву.
Усенко следит за подбитым ведомым. Тот не дотягивает до берега и садится на воду.
В эфире сплошной галдеж, крики, команды, ругань.
– Двадцатый! Двадцатый! Я - двадцать восьмой!
– прорвался тревожный голос, по которому командир полка узнал старшего лейтенанта Упита из второй эскадрильи. Упит докладывал своему командиру.
– Имею повреждение. В строю держаться не могу. Разрешите следовать на базу самостоятельно?
Усенко включил передатчик:
– Двадцать восьмому! Разрешаю следовать самостоятельно. "Малыши"! Прикройте двадцать восьмого! Я - ноль один!
Два "яка" подошли и пристроились к поврежденному самолету.
– Доложите свои наблюдения!
– потребовал Усенко у своего экипажа.
– Потопили шесть единиц, - сообщил Давыдов и добавил: - За точность не ручаюсь. Били все дружно, но в воздухе такая свалка! А тут еще эти "фоккеры"! Ничего! Разведчики все сфотографируют. Дома разберемся.
Командиры эскадрилий доложили ведущему о составе своих групп, и Усенко вышел на связь с командующим:
– Урал! Урал! Я - ноль один! Как слышите?
– Ноль один! Я - Урал! Вас слышу хорошо!
– Урал! Задание выполнил. В строю двадцать шесть. Одного сбили истребители. Экипаж жив, держится на воде. Его место: десять километров северо-восточнее мыса Хель.
– Вас понял, ноль один! Молодцы, гвардейцы! Всем участникам операции объявляю благодарность! Я - Урал!
У микрофона "Урала" находился сам командующий Михаил Иванович Самохин. Услышав его голос, Усенко успокоился, знал: сейчас по другим каналам генерал передаст команду и на спасение сбитого экипажа будут отправлены торпедные катера...