Пилигрим
Шрифт:
Юнг поднял воротник халата и обхватил себя руками, скорбя о женщине, которая умерла четыреста пятнадцать лет назад.
Одна пуговица деревянная.
Он глянул на открытую страницу, словно ждавшую, чтобы ее перевернули.
Нет. Не сейчас. Только не сегодня.
Взяв стакан с виски, Юнг встал и подошел к окну. Неужели Эмму не разбудила вся эта суматоха?
Странная мысль… Почему-то он вообразил, что она видела то, о чем он читал. Слышала завывание ветра, цокот копыт, лай собак, смотрела на пляшущие тени…
И
Юнг услышал, как за открытой дверью по коридору прошла служанка.
Святые угодники! Как ее зовут? Как же ее зовут? Она была новенькая. Фрау Эмменталь наняла ее всего неделю назад. Как он мог забыть ее имя? Она так вежливо представлялась ему по восемь раз на дню! Улыбаясь, кланяясь, повторяя нежным голоском: «Меня зовут… Меня зовут… Меня зовут…»
— Кто ты, черт побери?
Она несла поднос с хлебом и горячим шоколадом для Эммы — и остановилась у двери как вкопанная, ничего не понимая. Доктор говорил, но явно не с ней.
Девушка всмотрелась в сумеречный коридор, пытаясь понять, к кому он обращается.
— Я, сэр?
— Да, ты.
— Я Лотта, герр доктор. Шарлотта, ваша новая служанка. Фрау Эмменталь…
— Ах да… — А дальше что? Он чувствовал себя дурак-дураком. — Я видел тебя раньше?
Еще глупее.
— Да, герр доктор. Я уже целую неделю работаю у вас.
— А шоколад на кухне еще есть?
— Да, сэр.
Лотта, покачивая медвяной косой, прошла мимо него, поставила поднос на библиотечный стол среди кучи книг и тихонечко испарилась.
Часы пробили семь.
Какой теперь сон? Хлеб, шоколад — не спеша и с удовольствием побриться — я постригу усы! — понежиться в ванне, а потом прямиком к Пилигриму.
Наливая в чашку шоколад, Юнг улыбнулся. Какой образ! Прямиком к Пилигриму, даже не одевшись! Надо же — опять пошел снег…
Отхлебнув из чашки, Юнг закрыл глаза и представил, как он, обнаженный и окутанный паром, вылезает из ванны и идет под снегопадом.
Я возьму с собой блокнот, это уж непременно. И ручку. И еще, возможно, посох.
Посох. Точно!
Идеальный образ голого пилигрима.
В музыкальной комнате, названной так потому, что она была оборудована для пациентов, проходивших курс лечения музыкой, было двадцать одно окно. Семь, семь и еще семь. Узкие и длинные. В девять часов утра Юнг читал дневник Пилигрима. Он стоял в музыкальной комнате спиной к двери, которая вела в коридор. Снег за окнами падал так, будто тучи разбрасывали пенсы — громадные белые пенсы тех времен, когда они были размером с наручные часы. Юнг смутно помнил их.
Двое часов тикали вразнобой.
В углу стояло большое пианино, с открытой, словно в ожидании, крышкой. Виолончель в кожухе притулил ась к стене забытая и заброшенная. Три невидимые
Неужели никто не придет?
У стены сгрудились пюпитры, обмениваясь сплетнями: «Вы слышали?.. А вы знаете?..» Две флейты, гобой и кларнет, тоже в футлярах, стояли на полке — а на другой, под ними, аккуратной кучкой лежали партитуры Баха и Моцарта. «Концерт для пианино ля-минор» Шумана стоял, повернутый к стене. В углу помещают торчало ухо великана, которое оказалось арфой.
Юнг попросил фройляйн Унгер зарезервировать музыкальную комнату. Позвонив суперинтенданту, секретарша Юнга отправилась в палату 306 и передала Кесслеру, чтобы мистера Пилигрима привели вниз в девять часов.
Сейчас двадцать минут десятого. Может Кесслер что-то недопонял? Или фройляйн Унгер дала ему неверные указания? Юнг рассматривал картинки и страницы, разложенные на столе длиной в милю. Если он сядет за стол, самое ярко освещенное окно окажется у него за спиной.
Стол длиною в милю. Или полмили. В общем, очень длинный. Измерять его настоящую длину не имело смысла. Весь фокус в том, чтобы произвести на пациента впечатление — поразить его гигантскими размерами реальности.
Что касается света, Юнг вовсе не намеревался приводить Пилигрима в замешательство и заставлять его гадать, кто именно сидит перед ним. Но когда Юнг заговорит, голос его должен быть бестелесным. Он хотел непосредственно встретиться с Пилигримом опосредованным способом, то есть провести вербально-образный ассоциативный тест. Юнг обожал парадоксальные фразы, такие как непосредственный контакт опосредованным способом. Звучит, возможно, бессмысленно, но на самом деле это совершенно точное описание теста. Вот они, перед вами: слово — объект образ. Что вы можете из них сотворить?
Фуртвенглер подтрунивал над техникой, которую изобрел Юнг — вернее, изобретал методом проб и ошибок. Юнг говорил отдельные слова, короткие фразы, междометия — бум! бум! бум! — а пациент должен быть отвечать первое, что приходит в голову. Иногда Юнг ничего не говорил, а лишь показывал картинки — рисунки, фотографии, репродукции — и ждал реакции. Молчание больного, как успел усвоить Юнг, могло быть столь же красноречивым, как и его слова.
Нервничая, сам не зная почему, Юнг подошел к пианино и сел.
Что?
Что-нибудь простое. Мамину колыбельную, например… Если только он вспомнит. Пальцы бродили по клавишам, но мелодия ускользала. Быть может, на самом деле Юнгу не хотелось ее вспоминать. Он начал просто брать аккорды.
И вдруг услышал голос Кесслера:
— Там никого нет. Мы опоздали. Наверное, он ушел.
Юнг встал.
— Доброе утро, — сказал он по-английски.
Кесслер щелкнул каблуками и кивнул. Пилигрим молча сидел в кресле-каталке.
Юнг, улыбаясь, вышел вперед.