Пилот-девица
Шрифт:
Но через несколько дней джипсы "Ивана Третьего", почти подготовленного к буксировке с орбиты Ауруши прочь, все-таки добили. Это случилось во время большого сражения, в которое был втянут весь Экспедиционный Флот и прикрыть поврежденный авианосец было нечем. Две группы озверевших гребешков набросились на "Ивана Третьего", словно голодные пираньи, и все-таки развалили его пополам, стреляя из скорострельных рентгеновских лазеров внутрь огромных пробоин, полученных кораблем в предыдущем бою.
Конечно, большая часть экипажа смогла спастись. Но вот спасти
Федотик близко к сердцу принимал гибель родного авианосца и пытался забыться в работе.
– Так откуда, вы говорите, Василиса Емельяновна, происходит этот опасный пират, Иеремия Блад? Из Луизианы?
Василиса кивала – она уже трижды рассказывала всё, что знала. И показывала дареное зеркальце с монограммой. И даже нашла трость, похожую на трость Иеремии Блада, в каталоге дорогих аксессуаров – слоновая кость, ручное исполнение, восемьсот терро.
За всеми этими делами – подкурсами, собеседованиями, свидетельскими показаниями и часами в роли подопытной мартышки и художницы – у Василисы совершенно не оставалось свободного времени.
Лишь иногда она позволяла себе поваляться в соленой ванне с пеной или поглядеть "Первый Женский". К вопросу о пене и женском – спецжурналиста Станислава Стеценко она больше никогда не встречала и ничего о нем не слышала.
Однажды, в Москве, где она была на пешей экскурсии вместе с другими девчонками с подкурсов, Василиса увидела на лавочке, прямо возле Чистого пруда, что на Бульварном кольце, Герду – девушку с глазами цвета аквамарина (или девушку, как две капли воды на Герду похожую.)
День был дождливый и холодный. Герда сидела на лавочке и грела руки о стаканчик с капуччино. На стаканчике – логотип ближайшей закусочной быстрого питания. Дымчатые волосы Герды были забраны в конский хвост, а воротник зеленого кашемирового пальто поднят.
Лицо Герды уже не было таким убийственно-печальным, каким запомнила его Василиса, когда та, пьяная от горя, рассказывала зрителям свою историю. Оно было стылым, как ноябрьский воздух. Чу! Вдруг в кармане у Герды задрожал телефон. Девушка поднесла к уху трубку. Вмиг выражение ее лица переменилось – нежданно на нем расцвела улыбка, в которой были и надежда, и ожидание грядущего счастья.
И Василиса улыбнулась вместе с Гердой...
Домой Василиса все-таки написала – переборов гордость, обиду и детское желание быть взрослой.
Написала в тот самый день, когда на практических занятиях первого курса она впервые подняла в воздух старенькую "Малагу". (Пусть и в присутствии инструктора, пусть и при автопилоте, включенном в режим ассистента, но все-таки – сама, занимая место первого пилота!)
"Дорогие мои тятя и братцы! Пишу вам я, ваша дочь и сестрица Василиса Богатеева. Я жива, здорова, сыта и устроена во всех своих потребах, брегома нашими богами и затейницей-судьбой. Живу в достатке, близ стольного града Москвы, отца городов русских..."
Василиса написала практически обо всем, утаив разве что свое знакомство с дядей Толей, месяцы в зверинце у "Алых
"А в мовницу они тут ходют не по четвергам и не по субботам, а каждый день, по утрам. Да и мовница зовется у них "баней", "сауной", а иногда "душем". Встают же по утрам они не с петухами, а с будильником, который есть штука зело зловредная и ненадежная..."
Ответа она ждала с замиранием сердца.
И дождалась – не прошло и трех месяцев, как курьер почтовой службы "Муромская скорая" принес ей пухлый пакет. Василиса сразу узнала крупный, округлый почерк старшего братца Николы.
"Несказанно рады, милая сестрица наша, изобилию и преуспеянию твоему! И хотя тятя велел передать, что гневаются, также велел передать, что простил и великодушно ждет в гости свою Василисушку... "
Письмо обстоятельно повествовало о жизни деревни Красноселье. И новостей в нем было как гороха в мешке!
Пастух Чиж зашиб спину, грохнувшись по пьяному делу с лестницы. Алеша сбрил бороду, поддавшись наущению Ветерана и над ним теперь смеются даже дети. Голуба родила двойню – девочку и мальчика. Волхв женился на девке из Новгорода Златовратного, что приехала снимать про него фильму для визора, а уехать духом так и не собралась.
Рожь уродила добрая. А вот картоматы – дрянь, зеленые, водянистые. Волхв Осьмиглаз сказал, что зима будет дождливая, и что речка наверняка разольется. Оттого на общественных полях сеять в этом году не станут, чтоб не погнило. Зато навоза запасли, чтоб на гряды класть – втрое от прошлого года.
Наконец главная новость: Ветеран и его новоиспеченная охотничья ватага ездили на трофейном багги за три леса, искать ценного зверя. И подстрелили такое! Небывалое! Настоящее чудо-юдо! Туша как у свиньи! Рыло как у осетра! А ног – восемь штук и все резвые! Откуда взялось чудо? Не ясно. Мясо несъедобное, шкура бесполезная, как у лягушки, разве что детям потеха. Неделю на тварь всем селом глядели, пока та от голода не околела.
Рисунок чуда-юда, выполненный методичным Василисиным братцем, к письму прилагался.
"Выходит, не соврал дядя Толя насчет того пятна, которое муравьи сделали пригодным для нашего, русского люда среди чащоб Таргитайских... Выходит, если к краю той благословенной зоны приблизиться, сразу вместо нашинских волков да медведей местные таргитайские чуды-юды начинают охотникам попадаться", – вздохнула Василиса, разглядывая рисунок.
Вначале она думала сразу же написать своим про это, открытое ей дядей Толей, обстоятельство. А потом решила погодить. Еще подумают, что она в уме повредилась!