Пилот на войне
Шрифт:
— Все, парни, — сказал тогда Лукашенко. — Ракеты вы расстреляли, валите на Глетчерный! Что толку, если вас тут порвут!
— Бывай, капраз! — раздался свойский голос командира отряда, все-таки выжил!
Вторая атака торпедоносцев. Третья.
Четвертой не пережило почти все правобортное ПКО «Кавказа».
Три капитана вышли на совместный сеанс связи.
Клонские торпедоносцы на перезарядке. Пятой атаки не выдержать. Надо атаковать самим, пока можно и есть чем стрелять.
Что
Три истерзанных вымпела пошли на сближение, подставив толстобронные носы под выстрелы вражеских линкоров. В зоне прямой видимости, на той дистанции, куда редко залетают даже штурмовики, они развернулись и дали слаженный залп. И еще один, и еще.
Линкоры «Йездигерд», «Шапур» и «Ардашир», разрываемые артиллерийским штормом, вынужденно отвернули. Все-таки тип «Кавказ», несмотря на все недостатки, вооружен 610-мм орудиями, а это такой аргумент, с которым трудно спорить на сверхмалых дистанциях!
Следующие залпы пришлись по авианосцам. Самоубийственная атака русских линкоров, казалось, могла переломить ход боя. Но такая иллюзия не туманила взгляд профессионалов войны.
Потому что с удирающих авианосцев вновь поднялись «Фраваши» и «Кара».
Дредноуты шли близко, совсем близко, как на параде. Только так остатки их ПКО имели хоть какой-то шанс создать заметную плотность огня в ближней сфере. И так же, как на параде, они отступили на исходные, готовясь встретить смерть, когда пришел приказ самого главкома.
— Внимание, «Кавказ», «Белоруссия» и «Пожарский»! Все видел! Восхищен вашим мужеством! А теперь пора отступать! Ваша гибель ничего не изменит! Уходите через Х-матрицу. К исполнению.
Так закончился знаменитый бой линкоров, вошедший во все учебники. Заканчивался и день. Непобежденные вымпелы спаслись, оголив орбиту. Через полчаса погибли крепости «Орешек» и «Шлиссельбург», а планета осталась без прикрытия.
Над укреплениями Города Полковников повисли конкордианские линкоры, выкашивая наземное ПКО. Вслед за их неотразимыми снарядами пошел десант.
Нас спасло провидение, воплотившееся в легкий авианосец «Рюдзё» Директории Ниппон — родного брата нашего «Дзуйхо».
«Нас» — это остатки израненного авиакрыла «Трех Святителей».
Заслуженный авианосец мы подорвали сами, чтобы враг не мог насладиться собственноручным его уничтожением. Ну… не мы, конечно. Один из фрегатов сопровождения, торпедами. Мы в это время валились на палубу «Рюдзё», поскольку ноги нас не держали, даже с учетом превосходных электромышц скафандров.
Бой был лютый. И запредельно анонимный. Как прописано в учебниках по тактике. Я видел лишь отметки на панораме да маршруты
Мой «Дюрандаль» в конце процесса был пуст, как карман загулявшего по кабакам моряка. Ни одного фантома, пустые контейнеры с фуллереновым волокном, ни одной тепловой ловушки или автономного блока ИНБ. А у встроенной станции инфоборьбы, кстати, перегорел усилительный каскад.
Ракеты расстреляны до железки. Пушка «Ирис» — осталось девять снарядов. Девять!
Это я от ракет отстреливался. М-да, а ствол-то, пожалуй, можно в утиль…
Истребитель оказался молодцом. Центроплан посечен осколками в районе верхней полусферы. Три пробоины в правой плоскости, как раз на уровне пилона с фантомом. И все. Зато лазерные импульсы врага в защитное поле втыкались раз десять. Полезная штука — щит!
Оказавшись на палубе «Рюдзё», я… заснул. Самым хамским образом. Выбрался из «гранитных» объятий с помощью техника, упал на палубу и задрых. Думаю, мой умный организм просто перешел в режим ожидания.
Так меня и привезли на Глетчерный, в виде полутрупа.
И только там, когда очнулся, я узнал как мало нас осталось!
Мы маршировали по взлетке к подземному капониру, коченея на ледяном ветру. На лицах ПДУ, на головах пилотки, а между ними мертвые глаза.
Я не сразу узнал в таком виде Сашу Пушкина. Темно было — ночь, а огни не горели во славу светомаскировки.
— Самохвальский погиб, — сказал он. — У меня на глазах. Когда мы «Фраваши» потрошили.
— Колян… — только и смог ответить я. — Мягкой посадки, брат.
И никаких эмоций. Из ста семидесяти четырех ребят второго гвардейского авиакрыла выжило чуть больше восьми десятков. Восемьдесят два, если быть точным.
С нашего потока остались лишь Пушкин, я и Оршев. Венечка шагал позади на подламывающихся ногах. Живой.
Чуть поодаль от зияющего бетонного зева, куда направлялись мы, работали буксировщики, загоняя флуггеры под землю. А где-то высоко над нами рвались сейчас килотонны взрывчатки и гигаджоули когерентного излучения испаряли сталь.
Миллионы терро и десятки жизней сгорали ежесекундно, а мы видели только редкие вспышки на ночном небосводе. Да и то фрагментарно — полнеба заслоняла громада «Рюдзё». Потому как легкий-то он, конечно, легкий, а все-таки девятьсот метров!
Старому самураю не нашлось места в капонире, он так и остался стоять на ВПП. Одинокий и усталый гигант среди карликов наземной инфраструктуры. Казалось, он помахал нам антеннами дальней связи, когда колонна скрылась в туннеле.
Вроде как прощался.