Пилот на войне
Шрифт:
И тут над горами вокруг Глетчерного поднялись фонтаны дыма и снега — это работали Х-45! Ни с чем не спутаешь! Хитрые зенитчики заранее выкопали во льду маршруты ухода, затянутые маскировочными сетями. Успели таки выйти из-под линкорского ГК! И теперь поддали жару сразу десятком убийственных ракет!
Одновременно проснулось ПКО малого и среднего радиуса. Лазеры и легкие ракеты с мобильных установок. Сколько же терпения у парней! Ведь сутки прятались, не реагируя на огонь! Вот что значит кадровые части, офицерская кость!
Словом, так: если
Я видел как среди выхлопа ракетных пусков, затянувших поле космодрома снежной взвесью, садились ударные флуггеры. А потом нас накрыла волна клонских ракет «борт-борт».
Пришлось вертеться. Ох и неуютно мне было всего с одним фантомом!
Хорошо еще, что я прикрывал комкрыла, который вперед не лез, перенацеливая флуггеры, ориентируя звенья, руководя, одним словом.
Мы подпустили «Абзу» поближе и ответили. Я облегчил контейнеры с «Оводами» наполовину. Клоны не остались в долгу…
Со стороны космодрома что-то тяжко ухало и взрывалось. Надо полагать, что их сасанидские величества линкоры «Шапур» и «Йездигерд» перепахивали позиции ПКО.
В тот раз до собачьей свалки не дошло, слава Богу. Клоны отстрелялись на пределе визуального контакта и улетели. Думаю, им пришел приказ: в зону эффективного огня наземной ПКО не соваться!
Мы приземлились, буксировщики загнали машины под землю. Быстрая дозаправка и опять — в небо! В первом бою железные валькирии унесли в стальную Вальхаллу семь флуггеров. Не помню, сколько пилотских душ отправилось следом, а сколько катапультировалось.
Но во второй вылет нас пошло аж сорок голов! Подтянулись безлошадные пилоты, а флуггеров в капонире оставалось много.
Отбились и в этот раз. Правда, к концу драки мобильная ПКО упокоилась начисто. Все-таки, главный калибр с орбиты решает любые жизненные неурядицы! Или почти любые.
Сели. Передохнули полчаса. И опять посты дальнего наблюдения доложили: «К вам идут флуггеры».
Логика понятна: клоны не решались на штурм Глетчерного, пока там имелось воздушное прикрытие.
По всему выходило, что это наш последний и решительный. В строю двадцать восемь машин. Пилоты измучены. На сладкое с орбиты прилетело сразу пять тяжеленных бетонобоек, которые наконец нашли наш капонир. Как надо нашли. Три из пяти угодили прямо по восемнадцатому ангару.
Три камуфлета украсили взлетку. А потом надулся колоссальный бетонный пузырь, который пошел трещинами и провалился внутрь самого себя… Но спустя мгновение бетон хлынул обратно! Вверх! В небо, на стратосферную высоту! Фонтанами огня и обломков! Это детонировали склады топлива и боеприпасов.
То есть оперативно заправляться и вооружаться нам стало негде. Да и садиться, если подумать, некуда. В поле клоны перещелкают нас, как сонных осенних мух! Прямо с орбиты. Подземного укрытия больше не существовало. И подкреплений больше не будет.
Этот бой я вспоминаю с ужасом. Тогда не боялся — было некогда. А вот теперь — теперь страшно.
Двадцать восемь
Вот тогда-то клоны решились на ближний бой.
Начался страшный сон истребителя — собачья свалка. Запредельные маневры в атмосфере, стоны измученного центроплана и измученного тела. Пуски ракет из полубеспамятства.
Не верю до сих пор, но мы дрались еще полчаса!
Пот заливал глаза — даже губки скафандра не справлялись. Ракеты иссякли, ствол «Ириса» повело от перегрева, так что он больше не стрелял — плевался. Оставалось надеяться на Бога и лазеры «Стилет».
Когда по каналу «дом-борт» передали, что Конкордия высадила десант на планерах, что бой идет у самого летного поля Глетчерного, что с востока и запада приближаются танки, я понял, что с Богом мы в этот раз не договорились.
Значит, только лазеры…
И вдруг, когда нас остался десяток, случилось чудо. В посрамление мне, маловеру.
«Абзу» потянулись на орбиту. Да так борзо, что я даже ахнуть не успел. Р-р-раз — и чистое небо.
Мы сели. Прямо на перфорированную взрывами взлетку. Туда, где раньше гнездились звездолеты первого ранга. По открытым посадочным площадкам клоны не били — зачем? Вот туда-то мы и приземлились.
К нам ехали ТЗМ и заправщики, катили платформы с техниками.
Над нашими головами висел грязно-коричневый купол дыма и поднятого взрывами в атмосферу грунта. По правую руку чадил ангар 18, по левую — расстрелянный клонами с орбиты «Рюдзё». Не даром, значит, прощался! С северо-востока доносилась слитная канонада — это отбивалась какая-то наземная часть.
Я выбрался на бетон. Огляделся. Апофеоз войны.
Подкатила летучка с техниками. Они облепили машину, воткнули топливный шланг куда положено, принялись навешивать вооружение. Это вот зачем?! Что вообще происходит?!
— Отвали, летун! — Попросили техники.
Я пожал плечами внутри «Гранита» и направился к группе коллег во главе с Бердником.
— Григорий Алексеевич! — Я протолкался к командирскому телу. — Это в честь чего нас опять на вылет? Куда, то есть, лететь? И почему клоны…
— Главный Ударный Флот, Андрюша! — Заорал Бердник, не дослушав, и бросился обниматься.
Я опешил. Каперанг, вообще-то, на такие вот публичные выражения эмоций всегда скупился. Да чего там! Такого просто не могло быть!
— Х-крейсера в работе! — Кто-то хлопнул меня по плечу.
— К-к-какие крейсера? — Не понял я и, обернувшись, вопросительно поглядел на Бабакулова.
— Сам не знаю! — Гаркнул тот и заржал.