Пилот штрафной эскадрильи
Шрифт:
Окружающие слушали с интересом. Рассказ поучительный, тем более что и в дальнейшем такие знания могут пригодиться.
Внезапно летчица всплеснула руками:
– Ой, надо же узнать, как там Татьяна!
В голове у Михаила вдруг сверкнула догадка. А не те ли это летчицы, с которыми он познакомиться хотел, да они его отшили? У раненой лицо в крови было, да и темно – сложно узнать. А вот пилот… Но женщина уже повернулась и побежала в санчасть.
Механики подхватили самолет за хвост и покатили его на стоянку.
Летчики
Через час аэродром как будто вымер – ведь летчики и техсостав трудились ночью и отсыпались днем.
Михаил спал на стоянке, на чехлах, – нравилось ему отдыхать на природе. Воздух свежий, не то что в казарме: пахнет гуталином, хлоркой и еще бог знает чем – чем-то казенным. Да и мужики храпят во сне так, что стекла дребезжат. Попробуй тут усни.
Проснулся он ближе к вечеру от ощущения, что кто-то стоит рядом. Открыл глаза и увидел перед собой женщину-пилота. Заметив, что Михаил проснулся, она улыбнулась:
– Ну и здоров ты спать, летчик. Я уже с полчаса здесь стою, все не решаюсь тебя разбудить.
– А чего меня будить – сам проснулся.
Михаил встал, руками растер лицо. Да и лежать, когда женщина стоит, как-то неудобно.
Летчица протянула ему руку для рукопожатия:
– Лебедева.
– Я уже знаю – майор говорил.
– А вас как? Должна же я знать, как зовут моего спасителя.
– Красноармеец Борисов, – официально представился Михаил. И после секундной задержки добавил: – Штрафник, уголовник и трус, а еще человек непорядочный, поскольку летаю не на истребителе или бомбардировщике, а на У-2.
Щеки Лебедевой вспыхнули багрянцем – видно было, что она хотела ответить колкостью, но не нашлась что сказать и потому немного невпопад и запинаясь проговорила совершенно неестественную в таких случаях фразу:
– Меня Верой зовут.
– Меня Сергеем, – ответил Михаил. – Да вы садитесь. – Он галантно указал на самолетные чехлы, с которых только что поднялся.
Летчица уселась. На этот раз она была без комбинезона – в гимнастерке и юбке. Михаил увидел капитанские петлицы и поблескивающий на груди орден Красной Звезды. Не то что у Михаила: на застиранной гимнастерке – ни одной награды, и голубые петлички девственно-чистые: рядовой.
– Как там раненая?
– В себя пришла. Порезов и ушибов много, сотрясение головного мозга к тому же. Но доктор сказал – молодая, организм сильный – поправится.
– Это хорошо.
– Вы нас простите. Я ведь вас вспомнила уже здесь, когда приземлились. Мы тогда вас очень обидели…
– Чего обижаться, коли штрафник. Все правильно, указали мне мое место.
Женщина
– А можно узнать, за что вы в штрафники попали?
– Вам, Вера, на самом деле это интересно?
– Да, я никогда не общалась со штрафниками. Мне говорили, что их из преступников набирают, чтобы они вину свою перед Родиной кровью смыли.
И Михаил коротко, но четко и внятно рассказал свою историю о драке в Москве, спасенной им девушке и о трибунале.
– Это же несправедливо! А вы Михаилу Ивановичу Калинину писали?
– Зачем? В драке я на самом деле участвовал и двух уголовников убил, хотя и не хотел этого. Стало быть, виновен.
– И что, остальные штрафники тоже такие?
– У каждого – свое. Мой штурман, например, на Пе-2 летал. Во время бомбардировки промахнулся и несколько бомб на свои позиции сбросил. Теперь вот со мной летает.
– Фу, грубиян и женоненавистник.
– Почему вы так решили? До войны на гражданке он художником был – милейший человек. Просто я ему рассказал, как меня две очаровательные девушки отшили. Вот он и решил шпильку вставить – в отместку вроде. Да вот и он сам: легок на помине.
Штурман подошел, стал по стойке «смирно», отдал честь.
– Товарищ капитан, разрешите обратиться к красноармейцу Борисову?
– Разрешаю. Зло на меня держите?
– Товарищ военлет, штурман Антонюк к полетам готов!
Что за ерунда, сроду Василий так с Михаилом не разговаривал! Михаил терялся в догадках: неужели это присутствие женщины с капитанскими «шпалами» на петлицах так повлияло?
– Ты чего, Василий? Девушка просто поговорить пришла, а ты тянешься, как перед особистом!
Но Василий попросил Михаила отойти в сторону – поговорить. Возникло какое-то напряжение, и летчица своей женской интуицией это сразу почувствовала:
– Ну ладно, я пошла…
– Передавайте привет вашей подруге и пожелания побыстрее выздороветь. Заходите еще.
– Вы меня приглашаете?
– Ну если не побрезгуете разговором со штрафником…
Девушка укоризненно покачала головой.
Когда она ушла, Михаил спросил у штурмана:
– Вася, какая муха тебя укусила?
– Ты же сам говорил – они тебя отшили.
– Ну так теперь она сама пришла – видно, совесть заела.
– Ой, заела! Насмешил! Ха-ха-ха! – Вася старательно изобразил смех. – Просто поблагодарить за спасение решила. А ты уж размечтался… Нужен ты ей, партизан.
– Даже если и так. Давно с женщинами не разговаривал – все больше с вами, штрафниками.
– Сам такой, посмотри на себя!
В эту ночь они совершили четыре вылета.
Утром после завтрака Михаил по привычке завалился на чехлы на стоянке – поспать. И вновь проснулся от ощущения присутствия постороннего человека рядом. Разлепил глаза – так это же Вера стоит, да еще и улыбается.