Пилот вне закона
Шрифт:
— Ну что, аналитики, к сбросу готовность шестьдесят! — подал голос капитан. — Не забываем, отдаление от дома не более пятисот, дальше генератор завесы не вытянет.
— Фэйри, сестренка, — сказал я, — работаем в один заход. Ты справа, я слева. Пускаем ракеты за кометный диск, по телекоду я активирую ЭМ-боеголовки. Потом облетаем ядро для визуального контроля. Если аппарат там, берем его за ноздрю и тащим к «Эрминии». Причем хватаешь и тащишь именно ты, поскольку манипулятор установлен на твоем «Громе». Вроде все просто.
— Румянцев,
— Нет, воздержусь, я там уже побывал, спасибо Тосанену!
— Внимание! Готовность двадцать… Готовность десять…
Я запустил двигатели. Истребитель задышал и завибрировал, как скакун, готовый сорваться с привязи. Дюзы окрасились алым, возвещая нетерпение боевого железа.
— Пять, четыре, три, два, один, ноль!
Фиксаторы стыковочных узлов разошлись, и мы дали полную тягу.
На тело навалилась привычная перегрузка, и, как обычно, показалось, что я стою на месте, а корабль улетает назад.
— Строй пеленга звеньев принять! — скомандовал я. — Тосанен, дистанция два, превышение один.
— Раскомандовался, салабон, — буркнул Вестервальд, а капитан прикрикнул:
— А ну тишина в эфире! Охренели?!
Ах, ну да, что-то я забылся… Пардон, пардон.
Комета приближалась стремительно.
Ее кудрявая голова была видна уже невооруженным глазом, а парсер выдавал дистанцию 220.
Пора!
Ракеты ушли к цели. Предполагаемой цели.
Потекли секунды. Плотные, осязаемые, давящие, как всегда бывает после нажатия кнопки «пуск». Тем более тягучие, что впереди ждала полная неизвестность. Где тот враг? И есть ли он?
Парсер отсчитывал дистанцию. Ракеты шли к комете. Поравнялись с ней. Обогнули, обняли с двух сторон…
Активирую ЭМ-боеголовки!
Два направленных импульса невидимо хлестнули комету по заднице. Ни один аккумулятор не смог бы вместить подобной мощи, поэтому в корпусах были смонтированы взрывогенераторы. Одноразовая, но зверского могущества штука!
Мы не знали, было ли что-нибудь там, как думал Блад, но этому гипотетическому «чему-то» пришел конец. Вся электроника должна была вырубиться напрочь!
— Фэйри, на связь! Теперь можно.
— Здесь.
— Давай потихоньку облетай нашу крошку, а я с другой стороны.
— Полетели!
И мы полетели.
Мой «Хаген», ха-ха, полный тезка объекта нашей страсти (на фюзеляже у меня красовалась именно комета, если помните), вел себя прекрасно. Все-таки, что бы там ни говорили, немцы умудрились сочинить отличную машину!
Комета вблизи оказалась совсем небольшой. Пыль и лед, спрессованные гравитацией в уродливый булыжник четырнадцати километров в поперечнике. Но скорость впечатляла!
И вращалось ядро отменно, я сразу вспомнил самые горячие дела на астероидных нивах и подумал, что Фэйри может не справиться с манипулятором, если робот сидит на поверхности.
— Сестренка! Осилишь заарканить? Если на станции установлен
— А вот хрен знает! Да и за что его цеплять — вопрос! Готова спорить, кронштейнов там не предусмотрено! — Сильный, грудной голос Фэйри сочился азартом, даже через наушники капало. Горячая женщина, просто вулкан. — Давай так, — продолжала Фэйри. — Я попробую, но если не пойдет, ты пальни туда лазером. Сразу начнется извержение, и станцию с поверхности стряхнет — манипуляторы-то у нее должны сдохнуть! А уж в космосе мы ее как-нибудь изловим.
— Толково, сестренка. А если лазером не получится?
— Тогда ракетой шарахнешь!
— Заметано.
— Неплохо бы еще там оказалась эта станция, а то столько геморроя и все зря.
— А вот мы сейчас поглядим.
Робот-разведчик был на месте. У меня перед глазами встало пьяное лицо моего друга Комачо Сантуша, который тысячу лет назад на «Тьерра Фуэге» говорил мне о Бладе: «Очень опасный псих с задатками гения… Чрезвычайно хитрый. Опасность чует, как лиса».
Все точно. Блад раздедуктировал разведку! Или учуял — результат один, положительный.
Матово-черный паук сидел на комете, вцепившись в нее лапами посадочных манипуляторов. Да, это был вполне полноценный планетолет, побольше «Кассиопеи». И это был именно «Метеор», как в буклете Тосанена. Зоркое изделие русского военпрома. И теперь совершенно безжизненное.
На комете робот держался только потому, что задняя ее полусфера недостаточно прогрелась, чтобы расщедриться на извержение, ну да это мы сейчас поправим.
— Тойво, доложи обстановку, — попросил я.
— Работай, Румянцев, небо чистое.
И даже Вестервальд не вставил никакой гадости из своего блатного репертуара.
Зато у меня в душе шевельнулось какое-то нехорошее чувство. Будто я что-то запамятовал важное. Соответствующее моменту и очень важное. Что-то из прошлой жизни. Или даже позапрошлой, когда я был счастливым кадетом Северной Военно-Космической Академии…
Да ну к лешему!
— Фэйри, ты готова? Давай, радость моя, давай помаленьку.
— Сейчас мы его разъясним, Румянцев!
«Не справится! — уверенно подумал я, глядя, как маленький, изящный „Черный гром“ ныряет в газовый поток и как непредставительно он выглядит на фоне станции. — Придется стрелять».
«Однако… БПКА „Метеор“… „Метео-о-ор“… Что-то я о нем читал? Или слышал на куцем спецкурсе по перспективным средствам автоматической разведки? Или не о нем, а о классе аппаратов вообще? Тяжкое это дело для истребителя — роботы. Вот Самохвальский точно вспомнил бы. С его-то безразмерной памятью! Колян, Колян, где ты сейчас?!»
Молнией на небосводе мыслей мелькнуло воспоминание: абзац из методички!
И я тут же заорал на весь эфир, во всю мощь голосовых связок!
— Фэйри! Вали оттуда! Слышишь?! Вали оттуда быстро! Вали!