Пилот вне закона
Шрифт:
— О, да-а-а… — застонала девушка, и я оказался в куда более крепком плену ее ног. — Я в состоянии!
— А я нет! — заорал я, отчаянно сопротивляясь ее нежному, но неостановимому натиску-притяжению.
— Вре-е-ешь, я чувствую! — О да, я врал, а она чувствовала, ибо было что почувствовать.
Пришлось влепить пощечину, а рука у меня тяжелая. Я вскочил и заговорил. Грозно и резко.
Ну, так мне казалось.
— Фэйри, слушай! Я не хочу и не буду с тобой спать, трахаться, заниматься сексом, или любовью, делать бум-бум и фики-фуки! Мне все равно, что ты думаешь по этому поводу, но это моя жизнь, мое решение, и точка! Между нами
Если продолжить античные аналогии, я стоял в позе «Цицерон изобличает Августа», а в конце тирады убедительно потряс кулаком.
Фэйри резко поднялась, а я отступил на два шага. Зная ее бешеный темперамент и физические данные, можно было ожидать крюк с ноги в череп или колено в челюсть. Однако случилось нечто третье, непредсказуемое. Она вдруг села за столик, сняла очки, уперла локти в столешницу, лицо в ладони и заплакала.
Ой.
Ой три раза.
Ручьи девчачьих слез никак не вязались ни с новообретенным деловым обликом, ни с чертовски сексуальными тренированными мышцами, что проступали сквозь ткань. Прическа растрепалась, на лицо падала прядь, которую она постоянно откидывала короткими, злыми движениями.
Характер требовалось выдержать, так что я не стал гладить ее по голове и прочая. Вместо этого я сел напротив и протянул носовой платок.
— Фэйри… Послушай, Фэйри! Ну мы же взрослые люди… Перестань плакать, давай останемся друзьями… — Песня старая как мир не сработала.
Истерся винил за древностью лет на той грампластинке? Не иначе.
— Ы-ы-ы-ы… друзьями! А я, как дурочка… вырядилась… Кругом подонки одни, сволочь уголовная… В кои-то веки нормальный мужик, добрый… появился! Ы-ы-ы-ы… Старалась, думала полюбит, заживу по-людски… Задолбало все… Двадцать семь лет… Ы-ы-ы-ы-ы… Я детей хочу! И тебя… ы-ы-ы… люблю тебя, а ты…
Она надолго замолчала, уродуя линию плеч в беззвучных рыданиях. Наконец, взяв платок, вытерла лицо и вернула на нос очки. На меня смотрели холодные, хоть и зареванные глаза. И очень злые.
— А ты дурак, Румянцев. Завидую той бабе. Честно, завидую. Но ты все равно дурак.
Фэйри одернула юбку и вышла из комнаты. Стремительная и прямая, как Елена Троянская, которую отверг Парис, несмотря на угли в заднице.
Я же смотрел в закрытые двери и думал, как же вульгарны эти пластиковые панели под дуб!
Не о нужном думал я, не об актуальном!
Актуальный вопрос звучал так: я нажил смертельного врага или это просто еще одно разбитое сердце в тысячелетней войне между мужчиной и женщиной?
Глава 7
И ВНОВЬ КОММЕРЦИЯ
Октябрь 2621 г.
Город Лондон
Атлантическая Директория, Солнечная система, планета Земля
«Территориальный демонтаж Великобритании сочетался со всесторонней политической реформой. В частности, был распущен парламент, который „Голубая папка“ определяла следующим образом: „Английский парламент — вековое осиное гнездо англосаксонского империализма,
Ваш покорный слуга валялся в люксовой каюте лайнера «Лада» и читал бладовскую нетленку. А именно «Скрижали Праведных».
Во-первых, читать больше было нечего. Во-вторых, испытываю тягу к бумажным книгам. В-третьих, «Скрижали» оказались по-настоящему сильной вещью!
Позади остался короткий и нервный перелет от Цандера до Кирты на планете Махаон (система Асклепий), в пограничье Синапского пояса. Короткий — потому что рядом, всего пятьсот парсеков. Нервный — так как я не мог поверить, что группу отъявленных мерзавцев и рецидивистов не примут под белы рученьки прямо в космопорту Кирты.
Однако все обошлось. Уж не ведаю: к счастью ли?
И вот — «Лада», о чем возвещают надписи, чеканенные на бронзовых ободках круглых старорежимных иллюминаторов. Лететь далеко и долго, с пятью подскоками на пределе дальнобойности ее изношенной группы Х-движения и соответствующим числом заходов в различные орбитальные космопорты. По этой причине мой люкс стоит просто невозможную кучу денег. Ну еще бы! Лететь до Земли почти неделю! А каюта роскошная, почти неотличимая от номера пятизвездочной гостиницы!
Когда я ухватил в цепкие лапки билет и прочел количество нулей на ценнике, моя физиономия вытянулась сверх физически возможного предела. Дело было в баре космопорта «Кирта — Транзит», где мы коротали время до отлета за кружечкой коньяку.
— Эй-эй-эй! Ты смотри не подавись! — окликнул меня Салман дель Пино, он же Рикардо дель Эстебан.
— Зачем так дорого?! — только и смог сказать я.
Блад читал газету и только усмехнулся, пробормотав что-то вроде: «Мужала молодость в боях». Вместо него ответил Док Фарагут Диксон (Доктор Скальпель, если помните):
— Мы успешные коммерсанты, нам по статусу положено. — Он покатал меж тонких бесцветных губ зубочистку и потер пальцем бритое подусье. — Крупная фирма, казенная командировка. Прекрати дергаться. Веди себя естественно.
Дель Пино заржал, Блад зашелестел газетой, а Фэйри ничего не ответила, так как исполняла секретарский долг, усердно регистрируя нас где-то в недрах портовой бюрократии.
С естественностью возникли проблемы. Кирта — важный форпост Объединенных Наций и вдобавок наша, русская колония! Броня настоящего, качественного мимикрирующего грима не казалась мне такой надежной под испытующими взорами таможенников и патрулей МИТРАНа — милиции транспортного надзора.
Кстати, патрулей было много! И не только милицейских. Я изумился, увидев на летном поле марширующую колонну осназа мобильной пехоты (не путать с флотским!). Маршировали они вдоль ряда десантных катеров, чьи борта были покрыты свежайшим (опытный взгляд сразу видит, входил свежевыкрашенный аппарат хоть раз в атмосферу или нет) пустынным камуфляжем.
Вообще, если приглядеться (а уж я приглядывался, будьте покойны), транзитный космодром Кирты представлял собой любопытное зрелище. Из окон двадцатого этажа портовой высотки открывался всем видам вид!