Пилот
Шрифт:
Расшалившееся от всего этого воображение просто заставляло Марта держать «сферу» как можно шире, чтобы дать возможность заглянуть за горизонт, в попытке предугадать будущее, которое стремительно и неотвратимо становилось настоящим.
Избранный им походный ордер не отличался особой замысловатостью. Первым на большой высоте шел «Буран», а за ним, отставая примерно на три километра, неспешно двигались номерные транспорты с боеприпасами, к которым премудрое начальство в последний момент добавило еще и летающий танкер с провокационным для немного суеверных летунов названием «Святая Варвара» [53] .
53
Святая
– Только этого нам до полного счастья и не хватало! – вздохнул, узнав о пополнении каравана, Зимин, но возражать было уже поздно.
Дождавшись темноты, корабли один за другим поднялись в небо и взяли курс на восток, продолжая плавный набор высоты, пока наконец не добрались до десяти тысяч. Убедившись в правильности показаний высотомера, шедший головным «Буран» плавно развернулся на восемь румбов [54] к зюйду и повел своих подопечных к цели.
Все время полета маленький караван должен был строго соблюдать беспрецедентные меры предосторожности. Во-первых, режим радиомолчания, во-вторых, безусловную светомаскировку, а в-третьих, что вызвало наибольшее недовольство, маршрутный план штурмана получили перед самым вылетом. Таким образом Зимин надеялся избежать утечки информации.
54
8 румбов – 90 градусов.
Примерно в двадцати километрах от первой линии вражеских позиций на всех русских кораблях одновременно заглушили маршевые двигатели, после чего в непривычной и даже страшной для летчиков тишине начали снижение. Максимальная скорость, которую могли развить на большой высоте сравнительно тихоходные транспорты, была сто шестьдесят узлов [55] . И вот теперь они, под воздействием силы земного притяжения, неотвратимо набирали ход, снижаясь или даже почти падая по отлогой кривой.
55
300 километров в час.
Даже если бы вражеские наблюдатели сумели заметить что-либо в темном небе, времени на реакцию у них просто не оставалось. К тому же радаров на этом участке еще не было, а звуковая разведка никак не могла услышать выключенные двигатели. «Земля» молчала. Ни одного выстрела не ударило снизу. Ни одного разрыва не вспыхнуло в темноте. Лишь яркие южные звезды и белая лента Млечного Пути сияли из бесконечности космоса.
Отделявшие их от аэродрома назначения километры были пройдены в считанные минуты, и лишь на последнем участке, когда основная опасность уже миновала, Март вышел в эфир и срывающимся от долгого напряжения голосом скомандовал:
– Конвою, включить двигатели, навигационные и бортовые огни. Радист, связь с базой, пусть встречают.
Не только враг, но и штаб сеульской эскадры благополучно «проспал» появление конвоя. Никто толком ничего не успел понять,
– А ведь самый большой риск был, что наши по нам начнут стрелять… Вот была бы потеха…
Татьяна не очень любила ночные дежурства. Полеты в такое время редкость, поэтому просто приходится тупо сидеть и ждать непонятно чего. Однако после того, как она выздоровела, никакой другой работы ей пока не поручали. И вот попробуй пойми, то ли жалеют, то ли уверены, что ничего иного ей доверить нельзя. «Трудно быть девушкой в таком мужском царстве, как ВВФ», – вздохнула она и, отстегнув наушники от интеркома, встала из диспетчерского кресла.
Сделав пару шагов, чтобы размять затекшие ноги, она сладко потянулась и вдруг увидела себя в небольшом зеркальце на стене. Картинка, если честно, была не очень. Болезненно худая, с впалыми щеками. Выбритые перед операцией волосы все никак не отрастут, отчего приходится не снимая носить берет. От и без того небольшой груди остались лишь воспоминания. Так что единственным украшением стала медаль на георгиевской ленте и золотая нашивка за ранение. И только глаза остались прежними – большими и лучистыми.
Замигавшая внезапно на интеркоме лампочка вызова на какое-то мгновение ввела ее в ступор, но затем Таня опрометью бросилась на свое место и подключилась к связи.
– Я «Буран», бортовой номер сто сорок три буки, – раздался какой-то поразительно знакомый голос в наушниках. – Прошу принять конвой! Я «Буран», прошу принять конвой… Блин, спят они там, что ли?
– Я «Йонсан», – затараторила в микрофон девушка. – Назовите свой эшелон и координаты!
– Высота пятьсот, координаты… прямо над вами!
– Что за дурацкие шутки? Немедленно назовите координаты… ой, мамочки!
Подсвеченный вспыхнувшими бортовыми огнями черный даже на фоне ночного звездного неба корпус рейдера пронесся над диспетчерской башней, а следом за ней появились еще более темные и массивные туши транспортов.
– Твердо Рцы двести раз, прошу разрешения на посадку, – подал голос пилот одного из них. – Твердо Рцы двести одиннадцатый, – вторил ему другой, – прошу разрешения на посадку. Твердо Како восемнадцать…
– Господи, да откуда вы взялись?! – простонала Таня, но в микрофон отвечала уже собранным и деловым тоном: – ТР-201, занимайте синюю полосу. ТР-211 – красную. ТК-18, уходите на боковую. Включаю подсветку.
Щелкнув тумблером, девушка зажгла мощные прожекторы и осветила взлетно-посадочные полосы.
– Вас понял, сажусь! – практически хором ответили пилоты транспортов и летающего танкера.
– «Буран» – продолжила она. – Ваша полоса – красная. Садитесь, как только ее освободит двести одиннадцатый!
– Вас понял.
Когда корабли, наконец, приземлились, оставалось главное – доложить о прибытии каравана дежурному по гарнизону. Обычно о подобных событиях наверх сообщал старший по аэродрому, но его не было, и Таня, внутренне поежившись, потянулась к трубке аппарата военной связи.
– Дежурный Ландсберга, – отозвался усталый голос на другом конце провода.
– Докладывает диспетчер аэродрома прапорщик Калашникова. В Йонсан прибыл караван. Два транспорта и летающий танкер. Конвой – рейдер «Буран».