Пилот
Шрифт:
Морс без сил завалился на сиденье, оставшись укарауливать тачку, а я слегка пошатываясь, попытался догнать кирию Катерину. Дабы двери ей отворить. Поднялись мы в лифте на третий этаж и в "кибенет" какого-то менеджера среднего звена зарулили. Встретили нас там менеджер этот и ее поверенный в делах при переводчике. Встретили приветливо, ничего не скажешь, принялись напитками угощать и делать Катерине комплименты.
Показали бумаги, произвели среди нас разъяснительную работу, расставили над "i" все точечки, потом попросили меня рассчитаться и расписаться. Созвонились с моим российским банком, я сказал кодовую фразу, чем подтвердил
Уважаемые господа убедились, что трансферт прошел, стали нам с кирией Катериной руки целовать и пожимать, кому что полагается, не забыв при этом слупить с кирии 2 процента "за услугу". Кирия тут же сумму еще куда-то загнала, и осталось на ее счету, я в распечатке приметить успел, 16500 евров. Не густо. Кирия победно и дерзко, всеми тридцатью двумя, ухмыльнулась своему поверенному и, подавая мне руку, сказала господам на прощанье:
– Надеюсь, господа, на этом наши дела улажены. Все претензии ко мне сняты. Желаю здравствовать!
Сцапал я бумаги, нам положенные, и повел милую на выход. Прочь из этого гнезда чистогана. Прочь! Вниз на лифте не поехали, пешком пошли. На бельэтаж спустились, и тут я Катю придержал:
– Айн момент, майне фрау Катерина! Мне перевод сделать необходимо срочный. Я вчера немножечко нечаянно капельку наврал. Хочу немедленно исправиться. И к операционистке подошел. Вынул из кармана карточку с реквизитами получателя, и стал с ней взаимопонимания добиваться. Пяти минут не прошло, как все она поняла и с карточки моей на счет авиационного учебного центра в Эссене 6000 евро перевела. Вот и еще один шаг к цели. Вернул кредитку на место и обратно Катю за руку взял и вон повел.
Пока мы в банке том раскидывались деньгами, Монморанси оклемался, и горделиво восседая на водительском месте, улыбался прохожим. Прохожих это почему-то слегка напрягало, и они обходили 'мерсик', стараясь держаться на приличном расстоянии от Морсика.
– Ваши планы, Виталос, не изменились? Вы по-прежнему хотите посетить церковь?
– Да, Катенька-Катюша. Я думаю, это будет правильно. Я к нему, к Теодору то-есть, чувство признательности испытываю. В том числе и за то, что встретил тебя.
– Вы верующий, Виталос?
– Не совсем простой вопрос, Катенька-Катюша. Скорее агностик и скорее да, чем нет. Кто-то из наших патриархов в телевизионной проповеди сказал по-моему так : "Если ты веришь в добро, значит, ты веришь в бога". В добро я верю, крещен по православному обряду, как всякий нормальный православный атеист. Вот и суди сама.
– Не буду я тебя судить!
– А и не надо. Поехали свечку поставим, да помолимся за упокой души кириэ Теодора.
– Тогда я тебя в старинную церковь повезу, еще в византийские времена построенную. В храм святой Екатерины. Оценил? Пристегнулся? Поехали!
Ехать оказалось недалеко. Сразу за банком Катерина свернула на уютную тенистую улочку, обозвав ее "Тсимиски
Да. Это не вчера построили, уж точно. Храм из красного кирпича, за века верами обточенного. Выглядел храм как-то простовато и одновременно величественно. Внушал, короче.
– Морс на месте, остальные за мной - скомандовала Катерина, и мы зашли в храм. На колени бухаться я не стал, свечку купил и у какого-то угодника прилепил. Насчет молитв всяких тоже не копенгаген, только и помню, что символ веры. Вот его и прочел полушепотом. И отсебятины добавил, мол, прими Господь Теодора Фокаиди в царствие свое. Земля ему пухом. И веришь - нет, легшее на душе стало. Ну и за свои дела, тоже случай не упустил, у Господа поклянчить. Оно, конечно, ОН подсуживает тому, кто и сам, сложа руки не сидит, но ведь подсуживает же.
Пока я халтурил, Катерина взялась за дело по-серьезному. Помолилась с толком и знанием программы и церкви деньжат подкинула. Ну и я не отстал. Тоже раскошелился на пару сотен. И вышли мы из храма как говориться "духовно возрожденные".
Сообщил я Кате, что еще одно мероприятие мною на сегодня назначено и спросил, где тут специализированный магазинчик имеется. Для собачек. Нашелся такой магазинчик в собачьей парикмахерской. Сюда, в парикмахерскую эту, Морсика в молодости возили. А потом перестали. Уж больно кусаться стал горазд и парикмахеры тутошние связываться с ним отказались. Особенно после того, как Теодор преставился. Совсем пес запущенный сделался. Купил я инструмент нужный, и домой поехали. К Кате домой, разумеется.
И там я первым делом, за фокса взялся. Эх, и давно я не брал в руки шашку! Почитай с детства, когда у меня свой такой же звереныш был.
– Эй, салага, почему стрижка не уставная? Трендюлей захотел? Ну-тко пошли-тко в перукарню. Буду из тебя, охламона, человека делать. А то стоишь и ухом не моргаешь, смотреть противно. Молчать! Команды "чесаться" не было! За мной, шагом марш! Твою кровать!
Морсик доверчиво проследовал за мной. Наивняк! Искупал я его с собачьим шампунем, просушил феном и привел в апартамент. Поставил на табурет по стойке "ровно", расчесал как барана, на два прохода. Еле продрался через колтуны. И ощипывать полегоньку принялся.
– Эй, генералиссимус, ты это чего удумал? Это ты зачем? Что за комиссия, создатель! Да больно же, мать твою! Укушу! Падла буду, укушу!
– А мы тебя за жвалы придержим. Терпи щегол! Бог терпел, и нам велел!
– Вот ты сам себя и ощипывай, садюга! Раз тебе терпеть велели. А я не потерплю! Я вольный кобель! Айяяяя! Уюююроюю! Ну, а там-то зачем? Там же и не видно почти. Вот по-честному, укушу!
– А я и намордничек припас! Выбирай - терпеть или унижаться! Зарос ты как слон. Хуже рядового Абашидзе. Стоишь тут попугаем и еще каркаешь! "Бакенбарды должны быть по верхнему срезу ушей". А у тебя? Ты в зеркало посмотри, нет, лучше не смотри! Потом посмотришь. Когда будет на что.