Пилот

Астахов Юрий

– А кто хоть она тебе? Фрау Катерина?

– Продавщица. Я самолет у нее купил.

– А мне показалось...

– Крестись, если кажется, нехристь лютеранская!

– Сам ты татаро-монгольский магометанин! Я в православной церкви крещен.

– Ты ж тевтон!

– И чо? Мы как при матушке Екатерине в Поволжье заселились, так вот с тех пор и православные.

– А в Сибирь давно угодили?

– А ты будто не знаешь. Да как Отец Народов решил, что нам в Поволжье нефиг отсвечивать, так мы и Сибирь освоили.

Потом помолчав, тему сменил:

– Нам если часов в десять с утра вылететь, то по прогнозу запросто можем в грозу угодить. Ее или обходить или перепрыгнуть можно попробовать. 'Караван'

машина хорошая, одно плохо - салон не герметичный. Если на высоту погода загонит, придется в масках сидеть. Зря твоя продавщица с нами напросилась. И детки ещё...

– А вот в этом месте могу тебя приятно удивить. Сей пепелац адаптирован для высотных полетов, ежели я правильно перевел с англицкого. И намордники нам не понадобятся вовсе, поскольку салон с наддувом. На шести тысячах давление в салоне как на трех.

– Да ты че! Правда что ли?

– Нет, это не есть правда. Я злонамеренно лгу тебе с целью извлечения профита из твоей доверчивости. Я тебе Мавроди из МММ? Чезаре!
– завопил я, поскольку мы уже к самолету пришли.
– Скажи ему, что зыс плэйн адаптид фор хай альтитьюд флай!

– Си, синьор, хи ис адаптид!
– и захихикал. Видно я, чо-то не так ляпнул. Да пошли они, басурмане эти.

– Ну ты скажи!
– Восхитился Сашка - слышал что такое делают, но не встречал. Это ж, лайнер, у тебя какой-то просто!

– А тож! Фуфла не держим!
– Горделиво ответил я и приосанился.

– Это ж мы часа два выиграть сможем! Сразу тысяч на шесть залезем и если гроза не наваристая, то можем и над ней проскочить! Клево!
– Сашка полез обратно в кабину осваиваться с нововведениями.

А потом Катя его в 'Авалон' увезла, я самолет уже закрыл и сидел с Морсом на лавочке у ангара. Молчали. Мыслили позитивно. Вернулась Катя быстро. Уселись мы в машину, поехали в таверну к Димитриосу. Там и Зойка уже тусовалась, на месте уже. Я Сашке позвонил, узнать как он устроился. Сашке в 'Авалоне' одному было скучно. Зойка как про него узнала, оживилась необычайно и на 'Оппеле' своем за ним смоталась мухой. Не поленилась. Поужинали сами, накормили оглоеда шерстистого и отправили 'мерса' окарауливать. Он там на посту вверенном и придрых.

А мы сидели в уюте, 'Самену' тянули полегоньку. Зойка меня расспрашивала обо всей моей жизни и Катерине перетолмачивала. Скрывать и стыдится мне нечего. Я все как есть и рассказывал, да байки авиационные травил. Зойка ржала в голос, Катя улыбалась, Сашка ей басни мои переводил, с комментариями. Потом тоже историю из авиационных хохмочк поведал. Теперь ржал я. Особенно потому, что был ее непосредственным наблюдателем. Поржал над тем, как все переврала народная молва, и Сашке фамилии действующих лиц уточнил. Он-то бомбер, а дело в нашем ТАПе происходило. Ну и правильную версию ему изложил. А Сашка насторожил ушки и уточнять полез:

Ты мне лучше вот что расскажи. Ты по жизни вообще кто? В профессиональном смысле?

– Ачинское АВТУ. Техник-лейтенант. Хотел в Барнаул поступать, да медики за повышенную лохматость бровей срезали. Ну, меня в Ачинск и сосватали, не отходя от кассы.

– Да ты чо! А я как раз Барнаульское ВВАУЛ оканчивал. Командиром СУ-24М стал, до капитана дослужился.

– А я думал ты и вправду - гауптман! А ты офицер Советской армии! И в Германии живешь!

– Офицер Российской армии. В отставке. Значит, ты авиатехник? Ну и слава Богу! Хоть с теорией и матчастью проблем не будет. А то мне тут один инженер-лесовед, как-то попался. Вот это была песня!

– Чо, неграмотный такой?

– Нет, туповатый просто. Но с амбициями!

– А чо из армии ушел? По Европам заскучал?

– Нет, под сокращение влетел. Не нужны Расее боевые пилоты более. Ну и помыкался потом. Батя мой на Украине пенсионерствовал уже.

Я к нему подался. С работой - голый васер. Там, на Украине с немкой познакомился. Она по линии ОБСЕ подрабатывала переводчицей. Ну, и поженились вскоре. Так вот при супруге в Германию и угодил. Переучиться пришлось на линейного пилота. Пятьдесят косарей истратил. Хорошо, родня немецкая отыскалась и помогла. Сейчас уже неплохо зарабатываю, и рассчитался с долгами. Ох, сколько я с языками намаялся, это мрак какой-то! Но преодолел! Хошь анекдот? В Эссене на симуляторе экзамены сдавал, в одном экипаже с пилотягой немецким. Он с "Торнадо" на пенсию вышел и тоже на гражданского пилота переучивание проходил. Вот мы с ним в один экипаж и угодили. Получилось кино и немцы! И вот уже пять лет тут летаю. На инструктора год назад обучение прошел. Теперь вас, балбесов обучаю.

Я ему тоже поведал опупею мою, как из армии меня "ушли", как маршрут Владивосток - Новосибирск осваивал. Как по небу тосковал и на мотодельтике кувыркался с подружками-раскладушками. Как решил плюнуть на все и "Караван" купить. Да, типа, по северам порыскать в поисках приключений на ощущалово.

Только про самое главное я умолчал. Про тот мир. Меньше знаешь - крепче спишь. Мы всей компанией долго еще сидели в таверне этой, винцо потягивая. Медленные танцы с Катериной танцевали. Ленив я для быстрого скока. И шептались с Катериной обо всем и ни о чем, понимая друг друга через раз на полтора, уточняя затем непонятное. И дотанцевались. Катенька, воровато оглянувшись на подружку, прижалась ко мне в танце со всей уже откровенностью и что-то важное мне на ушко зашептала, горячо и быстро. На греческом. Ничего-то я не понял, но она еще и ухо мое прицеловывала при этом. Кончился танец, я на место кирию проводил и сам сел. Сашка с Зойкой тоже подошли. Сашка веселится, как гиббон, анекдоты меня не веселящие выдает один за другим, вроде как зенитный автомат "Шилка". Зойку с хохоту ноги не держат уже почти. В Сашке она опору ищет. И, похоже, находит. Я же в глубокую задумчивость впал. Вот, сижу и гадаю - "ЧТО БЫ ЭТО ЗНАЧИЛО?!".

Снова после хип-хопов медлячок залабали. Катя меня не дожидаясь проявила здоровую инициативу и вытащила в круг. Опять прижалась потеснее всем рельефом, и опять мне на ушко непонятное гонит. Руки мне на шею бубликом закинула и несдержался, нескромный я. Втихаря в угол потемнее утанцевали мы, и там целоваться с ней принялись. Вот в углу этом самом на ушко она мне и шепнула:

– Мон амор!

Вот по-французски я понял, приплыл, и в осадок тихо выпал. Простое такое французское слово она мне сказала, очень тихим голосом. Нихрена се! Она че, серьезно?! Ну все! Валидолу мне! Валерианны! Не откажусь и от корвалола. Инфаркт с миокардом отмачивать. Или мне лучше уже сразу аминазиньчика принять? Галопередольчику? Разрушает канал связи с космосом, блокирует чакры... способствует трезвости мышления... самое оно...

Я ей на пальцах объясняю, что такого быть не может по определению. Кто она и кто я? Две сильно большие разницы! А она мои слабые попытки объяснить ей всю нелепость происходящего приняла за подлое недоверие, огорчилась страшно и тихо-тихо закапала на меня солененьким. Теперь мне еще и бюст промочить норовят. Переходим к водным процедурам, мои дорогие маленькие радиослушатели. Ой ты мама, мама дорогая! В самом-то деле! Проводить мелиорацию пришлось поцелуями, жаркими и страстными. Я по-французски-то не силен однако. По-русски ей сказал, что тоже, мол, души в ней не чаю. Аналогичным образом. И чувства питаю самые возвышенно-нежные к кирии Катерине. Потом для бащей доходчивости объявил Катюне английский эквивалент вышеизложенного. Едва успел я Катю в порядок слегка привести, только осушил ее горе, только убедил ее в полной взаимности чувств, только пуговку ей верхнюю на блузке застегнуть успел, как Сашка нам подвернулся.