Пилот
Шрифт:
И город под стать аэродрому. Раскидистый такой городок у них образовался. На глаз не скажешь, сколько здесь населения, но таких масштабов населенный пункт мне тут еще не встречался. Интересно, сколько же в нем народу проживает? А с приезжими? Людное, похоже, место. Вот только оседать здесь совсем меня не тянет... Однако пассажиры или груз в Россию вполне могут отыскаться. Охотно подвезу.
Вышел я сразу к четвертому развороту, утроил внимательность и приземлился согласно наставления о производстве полетов. Мягко и нежно стукнул машину об полосу. Пробежался по взлетке снижая скорость и завывая турбиной и реверсом затормозился.
Автономная Территория Невада и Аризона,
Нью-Рино. 22:22, 22 год, 21 число 6 месяца, пятница.
На стоянке кубинцев встречали представители кубинской мафии. Яркие представители. И грузовичок. Две темпераментные смуглые девицы в коротеньких и умопомрачительно ярких платицах, под стать рубашкам мужской части встречающих, приплясывали от нетерпения в ожидании своих дружков. С десяток молодых парней, одетых в стиле аналогичном с моими пассажирами стояли у навороченных 'хаммеров', блестя золотыми бранзулетками.
Только я успел зарулить на стоянку, затормозиться и отключить подачу топлива, как кубинские братки, вооруженные короткими, явно американского вида автоматами, деловито и профессионально взяли самолет в коробочку. Под охрану, надо понимать. Не дожидаясь пока винт остановится, водила грузовичка дерзко подкатил к левому борту, и развернувшись, сдал кузовом к грузовому люку. Я откинул свою дверку и кулаком ему погрозил, показывая на вращающийся винт. Этот белозубый паразит, блеснув всеми тридцатью двумя, изобразил пожатием плеч свою полную непричастность к нарушению правил ТБ. Мол, я не я и лошадь не моя, а грузовик тут со времен покорения Крыма зависает. Выпустив пассажиров из салона через правый люк, открыл я и грузовой. Нахальный нарушитель моментом оказался в кузове и певуче произнес несколько испанских слов.
– Добрый день, друг! Не сердись! Ведь ничего не случилось.
– Перевела мне Катя.
– Когда случится, ты не успеешь извиниться! Тамбовский волк тебе амиго, с такими выходками! В следующий раз я тебе за такие штучки оторву рученки коими ты руль крутишь, и отшлепаю ими тебя по заднице! В сугубо воспитательных целях.
Этот меня не понял. Но поскольку рев двигателя перестал давить на уши, меня расслышали все присутствующие. И доброжелатели поспешили адекватно перевести ему сказанное. Парень покраснел, схватившись было за художественно разукрашенную белыми костяными накладками рукоять 'Беретты'. Однако был решительно остановлен строгим окриком начальства и покраснел еще шибче. Горячий паренек однако.
– И зачем хвататься за ствол, мой свирепый мачо? Слезай с кузова! Я тебе и так в дыню насую, если у тебя душа просит. Катя - переведи!
Катя перевела, слегка ошарашенная стремительным развитием конфликта. Как оказалось, перевод прекрасно понял и Морс, выдвинувшись на передний план между моих ног и обнажив клыки в доброжелательной улыбке. Мачо смутился и, с опаской поглядывая на нашу с Морсом кодлу, пошел на попятную. Сунул я Морса под мышку, пока он дел не наделал, на всякий случай, и слегка надавил на нарушителя:
– Чо, застремался, хомбре? Врукопашку-то? Вот! Так-то-от правильнее будет! А то взяли моду бошки мне под винт совать, а потом за пестики хвататься. Гангстеры-херанстеры! Понимашш!
Однако станцевать танец победы на морально поверженных в прах костях мне не позволили. Паренек, по глазам было видно, собрался ответить мне какой-то непристойностью, не признавая себя побежденным, однако меня, аккуратно взяв за бока, задвинули вглубь аппарата, затем и вовсе, деликатно приобняв, выперли наружу через противоположный люк. А в кузов грузовика потянулись ящики с крокодилятиной. Водила ящики те принимал и укладывал. На этом наш скандал и заглох. Пока шла разгрузка, пошел я к боссам кубинским. Шел и ворчал, как дедуля-пенсионер, потея от впрыснутого адреналина:
– От вжеж молодежь пошла, то башкой под пропеллер прут напропалую, то ствол хапають без спросу. Хрена такое до старости доживёт? И ты Брут! Морс! Язви тя в коленки! А ты с какого бодуна в драку встреваешь?
– Скажите пожалуйста! Какой у меня нежный генералиссимус случился! Чо, мне и твоих врагов непозволительно погрызть легонечко? Чо, мне в сторонке теперь стоять? И с интересом наблюдать, как тебе люлей вешают? Мне воспитание не позволяет такой беспредел терпеть.
– Дубина ты, Морсик. Здесь тебе не тут. Тутошний народ все больше при пистолетах и прочих кулеметах всепостоянно пребывает. Куснешь кого вполсилы, а тебе голову твою дурацкую на месте отстрелят, к едрене фене, как за полноценное угрызение. Тут те не Европа, ешкин хвост! А сплошной фронтир. И нравы здесь просты и незатейливы... Потому - без команды даже клыки скалить я тебе категорически запрещаю. Вопросы есть? Вопросов нет! Куда побегать!? А ну, висеть!
Морс подергался у меня на руке и поняв, что послаблений дисциплины не будет, обреченно обвис, изобразив из себя пляжное полотенце.
Поправил я ремень на джинсах и попутно включил диктофон телефона. Зачем? А не понадобится, так сотру. И Катюха приставать начнет, о чем я с ними беседовал, так дам прослушать, и все дела. Вон она в кабинке, как мышь сидит, калаш баюкает, на крупу надулась. Купил ей на свою голову...
Дон Энрике встретил меня неласково:
– Зачем вам понадобилось затевать драку?
– Мне?
– Натурально удивился я.
– Я за пистолет не хватался. Но кто-то же должен исправить ошибки воспитания этого парня? Родители недоглядели, у вас вот тоже руки не дошли. Приходится мне. Кто, если не я?
– А если бы я не остановил Мануэля?
– Вопрос задал собеседник дона Энрике, невысокий крепкий темноволосый мужик, лет сорока - сорока пяти.
Я вопросительно уставился на него, не отвечая на вопрос, и Энрике его представил:
– Родриго Лопес. Наш главный.
– Рад знакомству, сеньор Лопес. Виталий меня зовут. Если бы вы не остановили вашего парня, мне пришлось бы прострелить ему голову.
– И все?
– Усмехнулся тот.
– Потом, вероятно, ваши люди прострелили бы голову мне. Затем моя жена прострелила бы головы им. Скольким успела бы. После этого вы прострелили бы голову ей. А следом аэродромная охрана перестреляла бы всех оставшихся и получила от меня в наследство сильно дырявый 'Караван'. В общем, все бы умерли. В уно моменто...
Лопес усмехнулся, видимо вообразив изложенную трагедию, но заметил:
– Мануэль стреляет довольно быстро... Вы ОЧЕНЬ самоуверенный мужчина.