Пилсудский
Шрифт:
Единственным спасением для Пилсудского мог стать побег или же освобождение силой, но пока он сидел в X павильоне, об этом нечего было даже думать. Оставалось или смириться с печальной судьбой, или же попытаться организовать перевод заключенного в другое место содержания, которое охранялось бы не так строго. Именно к этому выводу и пришли Сулькевич и Гертруда Пашковская, занимавшаяся в ППС распространением нелегальной литературы и связью, близкая подруга Марии Пилсудской, с которой она в свое время училась на Бестужевских курсах в Петербурге и жила на одной съемной квартире. Было решено, что Пилсудский будет симулировать душевную болезнь, для лечения которой его должны были перевести в психиатрическую клинику в местечке Творки под Варшавой.
Оставалось
Однако тюремное начальство, видимо, не очень верило в болезнь арестанта, тем более что он не мог до бесконечности отказываться от пищи, чтобы не умереть от истощения. Время шло, а Пилсудский по-прежнему оставался в X павильоне. Позже он признавался, что, симулируя сумасшествие, действительно начинал сходить с ума. Не видя иного выхода, его друзья пошли на риск. Пашковская обратилась к директору варшавской психиатрической больницы Ивану Сабашникову, буряту по национальности, с просьбой осмотреть Пилсудского прямо в камере. Согласившись, тот без труда понял, что имеет дело с симуляцией. Тем не менее после часовой беседы с арестованным о Сибири, которой Пилсудский был очарован и вспоминал ее до конца своих дней, Сабашников подтвердил как заболевание, так и невозможность его излечения в тюремных условиях. Что заставило этого опытного врача поставить ложный диагноз, узнать уже никогда не удастся. К тому же другой авторитет, известный кардиолог и пульмонолог Игнаций Барановский, также осматривавший арестанта, написал в медицинском заключении, что дальнейшее содержание в крепости грозит ему туберкулезом.
Однако решение властей оказалось не таким, на которое рассчитывали авторы плана побега. Пилсудского было решено перевести в петербургскую психиатрическую больницу Николая Чудотворца, и 15 декабря 1900 года он покинул Варшаву.
После 11 месяцев тюрьмы под денежный залог в 500 рублей была освобождена Мария Пилсудская. Как уже говорилось, закон не предусматривал наказания жены за преступления мужа, а Мария настаивала, что любовь не позволяла ей сообщить властям о его противоправной деятельности. Но ей запретили оставаться в Царстве Польском и отправили под надзор полиции в Вильно.
В петербургской больнице Виктора поместили в общей палате с настоящими сумасшедшими, которых он очень боялся. Директор больницы, поляк Отгон Чечот, как и его варшавский коллега, распознал симуляцию, но не сообщил об этом полиции. Это избавило Пилсудского от необходимости и дальше притворяться больным, что было для него крайне важно, ибо он находился на грани нервного срыва и физического истощения.
А в это время Сулькевич по-прежнему обдумывал план побега своего друга. Задачу облегчало то, что Пилсудского содержали в обычной палате, никаких стражников к нему не приставляли. В конечном счете было решено внедрить в больницу надежного социалиста, который должен был на месте найти наилучшее решение.
Таким человеком стал член петербургской организации ППС Владислав Мазуркевич,
Прошло больше месяца после трудоустройства польского венеролога в больницу для умалишенных, прежде чем появилась реальная возможность осуществить задуманный побег. Мазуркевичу доверили самостоятельное дежурство в ночь с 14 на 15 мая по новому стилю (с 1 на 2 мая по ст. ст.), когда в России отмечали государственный народный праздник, установленный властями для того, чтобы отвлечь людей от празднования Дня международной солидарности трудящихся.
Побег прошел удачно, хотя и не совсем в соответствии с первоначальным планом. Вначале все шло хорошо. Заступив на дежурство, Мазуркевич посетил Пилсудского в его палате, а затем приказал санитару привести к нему «больного» для осмотра. Поскольку тот буйным не числился, врач на время осмотра санитара из кабинета отпустил. Пилсудский переоделся в цивильное платье и двинулся вслед за Мазуркевичем к главному входу, около которого его ожидали Сулькевич и Констанций Демидович-Демидецкий, вооруженные револьверами. Они должны были переправить беглеца лодкой на Васильевский остров, где была приготовлена конспиративная квартира.
И в этот момент Мазуркевич заметил, что у входа дежурит незнакомый ему привратник. Поэтому он вывел Пилсудского на улицу через неохраняемый служебный выход, и они, меняя пролетки, добрались до конспиративной квартиры на 10-й линии Васильевского острова. Здесь они встретились с Сулькевичем и его коллегой, которые решили уже, что план освобождения провалился. Не дожидаясь, пока жандармы хватятся беглеца, Сулькевич и Пилсудский, оба в фуражках таможенников, немедленно выехали в Ревель (ныне Таллин). Оттуда их путь лежал на Полесье, в имение Левандовских Чистолужа, где к ним присоединилась Мария Пилсудская, тайно покинувшая Вильно. В этой глуши, вдали от населенных пунктов, супруги провели около месяца.
Пилсудский и организаторы побега понимали, что оставаться ему в России в данный момент нельзя, надо уезжать за рубеж. Но прежде чем это сделать, «товарищ Виктор» посетил Киев, где в это время как раз печатался 39-й номер «Роботника», а оттуда выехал в Замостье (Замосць), чтобы нелегально перейти границу с Австро-Венгрией. 20 июня 1901 года чета Пилсудских была уже во Львове. У Юзефа наконец-то появилась возможность отдохнуть и восстановить силы в спокойной обстановке, не опасаясь полиции, провала, тюремного заключения, каторги или ссылки в отдаленные районы Российской империи. К тому же у него вновь, как уже было во время сибирской ссылки, возникло подозрение, что в тюрьме он заразился туберкулезом, даже сейчас одной из страшных, трудно излечимых болезней. К счастью, его страхи оказались безосновательными.
Старый знакомый Пилсудского по Лондону Игнаций Мосьцицкий, делавший в это время научную карьеру в университете во Фрибурге в Швейцарии, приглашал приехать в эту альпийскую республику, где политэмигранты из России чувствовали себя в не меньшей безопасности, чем в Англии. Но Швейцария была не по карману семье, глава которой не имел ни профессии, ни постоянных доходов. Местом отдыха был избран уже достаточно популярный в это время городок Закопане, расположенный высоко в польских Татрах. Здесь чета Пилсудских провела два месяца. По признанию Пилсудского, он в это время в основном предавался лени, ему не хотелось ни читать, ни писать и даже вести долгие беседы. Такое полное расслабление помогло ему быстро восстановиться после почти 15-месячного заключения в варшавской Цитадели и петербургской психиатрической клинике.