Пилсудский
Шрифт:
Но Варшава, не знавшая истинного положения вещей, ликовала. Пилсудский находился в зените славы. Замолкли политические оппоненты, еще недавно критиковавшие его восточную политику, и он решил воспользоваться этим, чтобы еще больше укрепить свой имидж лидера нации. 12 мая он писал Соснковскому: «Буду 18-го в Варшаве, только что услышал от Олька Пристора, что там колеблются, не заболею ли я скромностью и не захочу ли устраниться от этого. Так вот, на этот раз нет, наоборот: если такова воля и желание Варшавы, я подчинюсь этому, и даже с некоторым удовольствием. Не только потому, что я заслужил, честно говоря, овации, но и потому, что считаю, что в настоящий момент это будет полезно для дела. Послезавтра вышлю с этой целью Веняву в Варшаву для помощи в подготовке различных церемоний этой овации» [178] .
178
Цит.
18 мая вернувшегося в Варшаву Пилсудского на вокзале торжественно приветствовали премьер-министр Скульский и другие официальные лица. Затем было торжественное богослужение в костеле Святого Александра на площади Трех крестов. Пел хор Варшавской оперы. После богослужения охваченная энтузиазмом молодежь, как и в декабре 1916 года, выпрягла из экипажа лошадей и доставила маршала в Бельведер. Вечером состоялось специальное заседание сейма. Виднейшие польские государственные и политические мужи, включая и национальных демократов, приветствовали его как героя, блестяще повторившего боевой путь Болеслава Храброго [179] .
179
Польский король, в 1018 году захвативший Киев, чтобы восстановить на великокняжеском столе своего зятя Святополка Окаянного.
Советское командование, не ослабляя группировки войск в Белоруссии, быстрыми темпами наращивало силы на Украине. С Северного Кавказа в район Киева срочно была переброшена 1-я конная армия Семена Михайловича Буденного, хорошо зарекомендовавшая себя в боях с белыми. Пилсудский знал о ее переправе на Правобережье Днепра, но это не вызывало у него опасений. Маршал был убежден, что кавалерия не может прорвать хорошо организованную линию обороны. Более того, он был рад предстоящим событиям, считая, что наконец-то Красная армия решится на настоящие боевые действия и конечно же будет разбита.
26 мая 1-я конная предприняла попытку прорвать хорошо оборудованную линию обороны, но успеха не добилась. Однако уже 5 июня конница Буденного прорвала фронт в районе Бердичева и, громя польские тылы, устремилась на Житомир и Киев. Пилсудскому, опасавшемуся окружения 3-й армии в Киеве, не оставалось ничего иного, как отдать приказ о ее отступлении. В связи с его исполнением возникает одно важное наблюдение, дающее представление о взаимоотношениях между Пилсудским и его ближайшими сподвижниками.
Рыдз-Смиглы дважды (8 и 9 мая) проигнорировал приказы Галлера об оставлении Киева, требуя личного приказа Пилсудского. И только 10 июня, когда он наконец получил такой приказ, его армия оставила город без боя. Приказ был составлен очень нечетко, вследствие чего командующий 3-й армией понял его не так, как хотел Пилсудский. Его войска, вместо того, чтобы догонять Буденного, начали отступление в направлении Киев – Коростень – Сарны, то есть вдоль южной границы Украинского Полесья, а не на Житомир, как якобы приказал маршал. Явная неразбериха с этим, как, впрочем, и с другими приказами, о которых позже будет говорить Пилсудский, свидетельствовала только об одном – он и главное командование теряли управление войсками на Украине. Это был вынужден признать позже и сам Пилсудский: «Паника в местах, даже находящихся на сотни километров от фронта, возникала раз за разом даже в штабах крупных частей, распространяясь все дальше и дальше. Начинала давать сбой даже государственная деятельность, в ней слышался неуверенный, неустойчивый пульс. Вместе с безосновательными обвинениями приходили мгновения неописуемой тревоги и нервных реакций» [180] .
180
Pilsudski J. Pisma zbiorowe... T. VII. S. 48.
4 июля началось наступление Красной армии в Белоруссии, сразу же опрокинувшее расчеты Пилсудского на то, что удастся с боями отойти на запад и закрепиться на линии немецких окопов Первой мировой. Войска Тухачевского неумолимо, со средней скоростью 20 километров в час, продвигались
Военная катастрофа негативно сказалась на международном и внутреннем положении Польши. В июле 1920 года на конференции Верховного совета Антанты в Сна был принят ряд неблагоприятных для Польши решений: по Тешинской Силезии (раздел по демаркационной линии без плебисцита), Восточной Галиции, Вильно, отношениям с вольным городом Данцигом. Ей настойчиво рекомендовали согласиться на линию Керзона в качестве восточной границы и отказали в переносе на более поздний срок плебисцита в спорных районах Восточной Пруссии. Под давлением Запада, опасавшегося прорыва Красной армии к униженной Версальским договором, весьма неспокойной Германии и начала там пролетарской революции, Варшава вынуждена была обратиться к Москве с просьбой начать переговоры о перемирии.
В первые дни июня 1920 года в Польше разразился правительственный кризис. Очередное внепарламентское правительство во главе с Владиславом Грабским вынуждено было пойти на крайние меры. Для повышения эффективности управления страной в экстремальных условиях по предложению премьера 1 июля сейм принял закон о создании чрезвычайного органа – Совета обороны государства (СОГ) под председательством начальника государства, в состав которого вошли представители правительства, армии и парламента. Совету законодатели предоставили право решать любые вопросы ведения войны и заключения мира, ущемив тем самым прежние почти неограниченные прерогативы Пилсудского.
Политические оппоненты маршала, особенно национальные демократы, не жалели критики в его адрес. Делались даже прозрачные намеки на измену в высших эшелонах власти. Царило почти повсеместное убеждение, что Польша находится на краю гибели и без чрезвычайных мер спасти ее не удастся. Резкая критика в адрес Пилсудского звучала на заседании Совета обороны государства 14 июля. На шестом заседании СОГ 19 июля Дмовский обвинил главнокомандующего в развале армии, особенно той ее части, которая прибыла из Франции и была наиболее боеспособной. По его мнению, необходимо было сменить военное руководство. Положение Пилсудского было критическим, но он сумел найти из него достойный выход, обратившись с отчаянным призывом не выяснять отношения, не искать виновных, а сплотиться самим и сплотить все общество. И если для этого нужна его смерть, заявил он собравшимся, то он готов пустить себе пулю в лоб. Уверенность маршала в себе и в победе Польши склонила членов СОГ к выражению ему вотума доверия.
Тем не менее пилсудчики, опасаясь, что эндеки в случае дальнейшего ухудшения положение на фронте опять поставят вопрос о замене Пилсудского на посту главнокомандующего, решили организовать против них провокацию. В начале августа 1920 года известный нам Тадеуш Дымовский якобы планировал покушение на Пилсудского, когда тот будет ехать к Александре Щербиньской, и вел переговоры с известным кавалеристом ротмистром Ежи Домбровским, чтобы его полк усмирил возможные беспорядки после покушения. Но потом Дымовский якобы испугался и от своего намерения отказался [181] .
181
Jedrzejewicz W., Cisek J. Kalendarium zycia...T. II. S. 183 – 184.