Пингвины над Ямайкой
Шрифт:
– Мавры – это те, которые на Маврикии? – уточнила Акри.
– Нет, мавры – это мусульмане. Их так называли лет тысячу назад. Типа, архаизм.
– Пфф… – Акри недоуменно почесала колено, – …На фиг нам их крестовый поход?
– Они за это отдают нам марсианскую «Каравеллу», – ответила Лвок.
– Марсианскую «Каравеллу»? Что, весь проект?
– Ага. Типа того. Они даже штаб проекта переносят к нам на Муруроа.
На reva-parada возникла пауза. Фрирайдеры дружно замолчали от изумления
– Круто! – произнес Эйге через
– Я так поняла, что из Франции, – не совсем уверенно сказала Лвок, – Так говорил их кардинал по TV, и намекал на парня по имени Карл Мартелл, который один раз уже выгонял мусульман, но давно умер. Вообще, с этой сделкой все как-то мутно.
– А при чем тут кардинал? – спросил Трэм, – Во Франции же есть президент.
– Ну! Я и говорю: мутная сделка.
– Не сделка, а подстава, – заявила Хлот, – Кардиналы это римско-католические оффи. Контра в двадцатом поколении. С ними один разговор: пулю в лоб и мясо в море.
Пири задумчиво плюхнул в ее миску четверть кило мороженого и заметил:
– Белая акула – морской вредитель, но она дает печень, богатую витамином «А».
– Это ты к чему? – спросила она.
– К тому, что если их выпотрошить, то может получиться очень даже неплохо.
– Ага, щас! – фыркнула Лвок, – Так они и дали себя выпотрошить, – Оффи-католики знаешь, какие хитрожопые? Они две тысячи лет гребли людям мозги. Хлот права: их следует сразу гасить, и точка. А не разговоры разговаривать.
– Так и мы не пальцем деланные, – возразил он, – Тоже умеем обводить вокруг буя. Понятно, что они хотят втравить нас в войну с исламистами в своей Европе, а сами остаться белыми и пушистыми, и потом показывать на нас пальцем: «У, звери!». И, наверное, они надеются прикормить канаков-католиков. Второе, конечно, фигня, но первое они могут устроить, если мы будем хлопать ушами. Так?
– По ходу, так, – согласилась Лвок.
Юн Чун помахала ладошкой, чтобы привлечь к себе внимание.
– Я не поняла: а почему ваши католики не могут стать агентами влияния Ватикана?
– Ну, вот я, например, католик, – ответил Пири, – как сделать из меня такого агента?
– Вряд ли ты представляешь себе, как мыслит католик, – вмешался Линси Ли.
– Как это я не представляю, если я и есть католик?
– То есть как, ты католик? – изумленно переспросила Юн Чун.
– Я вам третий раз говорю: я – католик… Hei, foa, тут мне не верят!
– Католик-католик, – подтвердила Лвок, – У него есть катехизис и библия в мобайле.
Китайский лейтенант недоверчиво потряс головой.
– Ты что, веришь в бога, рай, ад, воскрешение Христа, смертные грехи, исповедь…?
– Я верю в высшее существо, которое создало вселенную, имея в виду, что разумные существа сумеют в ней толково устроиться, – пояснил Пири, – организовать здесь все более-менее к своей пользе, и стать счастливыми. Но, если все делать через жопу, то получится
– А смертные грехи и исповедь? – напомнил Линси Ли.
– Смертный грех, это когда ты делаешь что-то через жопу. А исповедь – это когда тебе хватает мозгов, чтобы признать: «Да, блин, я что-то сделал через жопу». Необходимое качество в жизни – умение признавать свои ошибки, чтобы их не повторять.
– А через жопу или не через жопу, это решает священник? – спросила Юн Чун.
– Наоборот, – сказал Пири, – Поп ничего не может решать за другого человека. Если человеку трудно что-то решить, то поп ему подскажет чисто по психологии, как себя настроить на решение проблемы. Типа, чтобы не прятать голову в песок, как страус.
– А десять заповедей? – поинтересовался лейтенант.
Пири широко улыбнулся и кивнул.
– Ага, есть про это легенда в библии. Люди спросили Кри: вот, типа, мы слышали про целую кучу заповедей. Кри ответил: не слушайте всякую херню. Заповедей всего две. Относиться к людям по-человечески, и относиться к себе по-человечески. Точка.
– По-моему, это не католицизм, – осторожно заметила Юн Чун.
– Это католицизм! – отрезал Пири, – Так черным по белому написано в постановлении Верховного суда, которое приняли еще в координатуру Накамуры. Оно есть в архиве.
Китаянка сосредоточенно помешала ложкой в миске с подтаявшим мороженым.
– Не понимаю: на что же рассчитывает кардинал Жюст?
– Может, он просто не в курсе, поэтому и надеется, – предположил Трэм.
– Я, конечно, в его извилинах не рылась, – сказала Лвок, – Но, по-моему, этот субъект устроил театр не для наших католиков, а для своих. Я так мыслю. Во Франции есть нормальные люди – католики в культурном смысле. Notre-Dame, и всякое такое. Ну, короче, искусство. Они скажут: классно! Теперь нас не будут считать дебилами из-за нашего католицизма. Есть наоборот, отмороженные на весь мозг. Они тоже скажут: классно! Теперь с нами меганезийцы, и мы так врежем тряпкоголовым, что сам Карл Мартелл нам позавидует, хотя он и умер. Называется: комплексный охват аудитории.
– Толково, – согласился Эйге, – Кардинал с этого будет иметь профит. А мы?
– Марсианская «Каравелла» и технополис на Муруроа, – напомнила Акри.
– Маловато будет, – проворчал он, – Ради этого не стоит лезть в европейскую войну.
– А снятие негласных барьеров? – спросил Трэм, – Ты прикинь, сколько мы могли бы иметь дополнительного табаша, если бы для массового юро мы не были, это… Ну…
– Non grata, – подсказала Акри.
– …Точно! А если европейские масс-медиа перестанут лить на нас говно, и начнут, наоборот, рассказывать, какие мы классные ребята…