Pink Floyd. Кирпич к кирпичу
Шрифт:
(Звучит песня «Don't Leave Me Now».)
ТОММИ ВЭНС: «Another Brick In The Wall. Part 3» — «Мне не нужно никакого оружия». Он, кажется, находит выход из тупика, у него больше уверенности в себе.
РОДЖЕР УОТЕРС: Да.
ТОММИ ВЭНС: Но потом идет песня «Goodbye Cruel World» («Прощай, жестокий мир»); что происходит в ней?
РОДЖЕР УОТЕРС: То, что происходит с начала «One Of My Turns» до конца третьей стороны, происходит в номере американской гостиницы. Групи покидает Пинка в конце «One Of My Turns», и затем он поет «Don't Leave Me Now», в которой он обращается к кому-то. Не к ней, не к своей жене, к кому-то еще.
ТОММИ
РОДЖЕР УОТЕРС: Ну, это мужчина, переживающий из-за женщины. Как бы то ни было, в конце песни он, находясь в номере наедине с телевизором, разбивает телевизор вдребезги и потом поет: «В конце концов, вы все были только кирпичами в стене, мне никто не нужен». Итак, он убеждает себя в том, что его изоляция — это то, что ему нужно.
ТОММИ ВЭНС: Но что он чувствует в тот момент, когда говорит: «Прощай, жестокий мир»?..
РОДЖЕР УОТЕРС: Он становится вялым, это финал, понимаешь? Он просто валится и лежит без движения — он устал, это конец.
(Звучат песни «Another Brick In The Wall. Part 3» и «Goodbye Cruel World».)
РОДЖЕР УОТЕРС: Для концерта мы разработали хитрую механическую систему, чтобы мы могли вовремя закончить среднюю часть стены, строящейся на сцене. У нас остается треугольной формы дыра, которую мы постепенно закладываем, это лучше, чем закладывать стену наверху. Итак, мы имеем громадную стену поперек зрительного зала, мы закладываем дырку внизу, и последний кирпич вкладывается в стену, когда Пинк поет «Прощай» в конце песни — это завершение постройки. Мной стена была построена из-за Второй мировой войны, но каждый строит ее, если чувствует себя изолированным и отчужденным от других людей, понимаешь? Она возникает, как только тебе этого захочется.
ТОММИ ВЭНС: Значит, на данный момент Пинк сделал свой выбор? РОДЖЕР УОТЕРС: Да.
ТОММИ ВЭНС: И стена построена, другими словами, его жизненный путь, все переживания, которые у него были, — все кончено.
РОДЖЕР УОТЕРС: Да. Он — нигде. (Смеется.)
ТОММИ ВЭНС: Он — абсолютно нигде.
РОДЖЕР УОТЕРС: Да.
ТОММИ ВЭНС: Потом идет начало третьей стороны, которую открывает другая песня, не та, что указана на конверте пластинки.
РОДЖЕР УОТЕРС: Да, Боб Эзрин позвонил мне и сказал: «Я только что прослушал третью сторону, она не производит впечатления» — и действительно, я почувствовал себя неловко из-за того, как она была составлена. Я подумал об этом и через пару минут понял, что песня «Hey You» («Эй, вы») концептуально могла бы стоять где угодно и сторона получится гораздо лучше, если мы поставим «Hey You» в начало стороны и вставим маленькую сценку с парнем в гостиничном номере, пытающимся восстановить связь с внешним миром, — так «Hey You» оказалась в начале, а не в конце стороны, к чему мы еще подойдем. Итак, вот почему стихи этой песни напечатаны не в том месте. Я должен объяснить, что причиной того, что все эти решения были приняты слишком поздно, было то, что мы тогда пообещали большому количеству людей, что мы закончим запись к началу ноября, и мы хотели сдержать обещание.
ТОММИ ВЭНС: Парень теперь находится за стеной.
РОДЖЕР УОТЕРС: Да. Он находится за стеной: а) символически, и б) он замкнулся в гостиничном номере с разбитым окном, выходящим на автомагистраль.
ТОММИ ВЭНС: И что он теперь собирается делать со своей жизнью?
РОДЖЕР УОТЕРС: Ну, он как бы ушел в себя, поскольку «Hey You» — это…
ТОММИ ВЭНС: Это крик о помощи, во многих смыслах.
РОДЖЕР УОТЕРС: Да, это крик остальному миру: «Эй, этого на самом деле быть не должно!» Но также это взгляд
(Звучит песня «Hey You».)
РОДЖЕР УОТЕРС: Поэтому в конце «Hey You» он кричит о помощи, но слишком поздно.
ТОММИ ВЭНС: Потому что он за стеной.
РОДЖЕР УОТЕРС: Да, как бы то ни было, он кричит только самому себе. Понимаешь? Не годится кричать о помощи, если ты сидишь совершенно один в номере, ты кричишь только самому себе. У всех нас, я уверен, время от времени в головах возникают мысли, которые мы хотели бы высказать кому-нибудь еще, но мы не высказываем их. В этом нет смысла, понимаешь? Никто не поможет, это просто игра, в которую ты играешь сам с собой.
ТОММИ ВЭНС: И вот почему в следующей песне «Nobody Home» («Никого нет дома») первая строчка звучит: «У меня есть маленькая черная книжка с моими стихами».
РОДЖЕР УОТЕРС: Да, точно, совершенно верно… После «Is There Anybody Out There?» («Есть кто-нибудь снаружи?»), которая является просто песней-настроением.
ТОММИ ВЭНС: Итак, он сидит в своем номере, он все понимает… ему нужна помощь, но он не знает, как ее получить.
РОДЖЕР УОТЕРС: Нет. Помощь ему не нужна.
ТОММИ ВЭНС: Она совсем ему не нужна?
РОДЖЕР УОТЕРС: Ну да, то есть она нужна ему, половине его сознания. Но другая его часть, которая управляет руками и ногами, та его часть, которая управляет всеми его действиями, не хочет ничего, кроме как просто сидеть там и смотреть телевизор.
ТОММИ ВЭНС: Он рассматривает в песне «Nobody Home» все те вещи, которые у него есть. У него есть хендриксовский перманент, у него есть желание улететь, безумные, широко раскрытые глаза и серебряная ложка на цепочке, никотиновые пятна на пальцах, все те вещи, которые… Все те вещи, которые сопутствуют рок-н-роллу.
РОДЖЕР УОТЕРС: Тут есть несколько строчек, которые возвращают нас к безмятежным дням Сида Барретта, понимаешь? Она отчасти о всех людях, которых я знал. О всех, кого я знал, но Сид был единственным человеком, который пользовался резинками, поддерживавшими его туфли, вот откуда появилась эта строчка. Ты должен вернуться на десять лет назад, чтобы понять, о чем эта песня.
ТОММИ ВЭНС: И в самом конце он говорит: «У меня есть вянущие корни».
РОДЖЕР УОТЕРС: Да. Он собирается восстановить связь со своим прошлым и понять смысл того, что произошло. Если хочешь знать, тут он собирается вернуться на первую сторону.
ТОММИ ВЭНС: Что он потом и делает в следующей песне, которая называется «Vera» («Вера»).
РОДЖЕР УОТЕРС: Да, мысли…
ТОММИ ВЭНС: О Второй мировой войне, присутствующие на альбоме… появляются в это время снова. Итак…
РОДЖЕР УОТЕРС: Они возникают, когда на телеэкране появляется фильм о войне.
ТОММИ ВЭНС: Его можно слышать.
РОДЖЕР УОТЕРС: Его можно слышать, да, без упоминания названий или имен. (Смеется.) То время захватывает героя, и это предшествует центральной песне всего альбома — «Bring The Boys Back Home» («Верните мальчиков домой»).