Пиноктико
Шрифт:
Мы уже проехали ворота, стали ускоряться, я вздохнул с облегчением…
— Слушай, художники — это же то, что мне нужно, — сказал таксист. — Мне нужна картина в гостиную. Как ты думаешь, можно у них подыскать что-нибудь приличное?
— Смотря что вы хотите, — сказал я. — Думаю, что можно: там столько художников разных направлений…
— Мне нужно, чтобы на картине была изображена охота… Сцены из баварской охоты, понимаешь? Не видел ты там такого случайно?
Я рассмеялся, таксист посмотрел на меня с удивлением. В самом деле, что такого смешного он спросил… [36] Мы уже подъезжали к отелю «Кемпински»…
36
Очевидно, сюжет охоты, по мнению Йенса, относится либо к старой, либо к салонной, бюргерской живописи. Прав ли он? Вот передо мной статья в приложении к «Die Zeit» с репродукцией последней картины Нео Рауха, которая — картина — и называется «Jagdzimmer» — «Охотничья комната», и изображены на ней люди с длинными ружьями, из-под потолка свисают тушки перепёлок или другой дичи… Раух написал эту картину для выставки «рага» в Метрополитене, в статье говорится о том, что делать тому, кто хочет приобрести его картину. Для этого недостаточно иметь, скажем, полмиллиона и даже не факт, что если у вас есть время — несколько лет, чтобы дождаться в очереди на аукцион… Галерист и художник хотят, кроме того, знать, в чьи руки попадает картина, вы должны пройти определённый конкурс — на право её обладателя… Галерист говорит совсем уже метафизические вещи, что не владелец ищет картину, а картина — владельца… Так что, по-моему, дело теперь обстоит совсем не так просто — со сценами охоты, — как это кажется Йенсу, выезжающему в этот момент из некой нефигуративной зоны живописи.
Я расплатился с водителем и успел войти в отель ровно в назначенную минуту… Я сразу увидел мою клиентку, точнее, она меня сразу увидела и замахала рукой… Заулыбалась… Это была дама в мехах, довольно экзотического вида, я бы наверняка её узнал, если бы даже она не помахала рукой, потому что Штефан описал её мне… Чёрные волосы спадали на соболиную шубку, на ногах были высокие бахилы — как у проституток… Возраст определить было трудно, ей могло быть и тридцать, и сорок…
Я подошёл к столику, наклонился и поцеловал её руку….
Я никогда никому не целую руку, но тут она сама мне её подставила — протянула в таком положении, — так подобрав коготки, что ничего не оставалось, как чмокнуть…
— How did you recognize me, Mrs. Voronoff? — спросил я, усаживаясь в кресло.
И мы заговорили по-английски.
— О, это было несложно, — сказала она. — Ровно в назначенный час в дверях появился молодой человек с таким — ищущим, я бы сказала, взглядом. Да? Как сказал наш поэт: «Юноша бледный со взором горящим».
— Господина Галински пока нет, — сказал я. — Но он будет с минуты на минуту… Он звонил мне на мобильный, жаловался на пробку…
— Ничего, ничего. Разрешите, я вас представлю своему мужу.
Она махнула рукой, после чего к нам сразу подошёл молодой человек с длинными волосами, в спортивном костюме. Видно было, что он прихрамывает на левую ногу. Он пожал мне руку и сказал на английском: «Джон Морроу. Мне очень приятно. Но я не хочу вам мешать, Вера сказала, что у вас деловой разговор…
Я немного пройдусь, о’кей? Мне надо разминаться». С этими словами он отошёл от нашего столика, но не слишком далеко — в течение всего разговора он ходил кругами по холлу…
— Мой муж — модель, — сказала госпожа Воронофф.
— О! — сказал я.
На столике было шампанское и какой-то десерт, госпожа
— Джонни недавно сломал ногу, — сказала она, — и теперь разрабатывает. Производственная травма!
— Простите? Вы сказали, что он — модель?
— Ну да, он упал с подиума… Не сдерживайте смех, молодой человек, после шампанского это вредно… Да, вот такой балбес. Но люблю я его, так что мне прикажете делать? Он младше меня, знаете, на сколько?
— На два года? — сказал я, зачем-то показывая эту цифру и на пальцах…
— Смотрите, вот и ваш нерд пришёл.
— Мне кажется, нерды как раз не опаздывают, — сказал я. — Кроме того, нерды — хорошие работники, они хороши для дела, для начальства, это для посторонних людей, ну или, наоборот, для своих близких, согласен, они кажутся занудами, потому что голова у них как раз и занята работой…
— Ладно, хватит его расхваливать, я всё сама увижу. Если только он подойдёт наконец-то к нашему столику, смотрите, смотрите, он идёт совсем к другим людям, вот ведь идиот… И знаете, почему? Он принял меня за проститутку.
— Ну что вы такое говорите, госпожа Воронофф, как можно вас…
— А я вам точно говорю! Вот сами его спросите, если мне не верите, по дороге, чтобы я не слышала… Идите, подойдите же вы к нему, наконец, он уже о чём-то там с ними договаривается, сейчас они его переманят…
Я хотел сказать, что, может быть, это вообще не он, не наш исполнитель, но тут же вспомнил, что об этом ни в коем случае нельзя проговориться… Что я вижу его впервые, так же, как она, Штефан ведь ей сказал, что у нас «софтвеа-фирма», не очень крупная, но только не «Ein-Mann-Unternehmen»…
Слава богу, это действительно оказался Матиас Галински. Удостоверившись в этом, я взял его под руку и подтолкнул в сторону столика госпожи Воронофф.
И вот наконец мы были в полном составе: заказчик, исполнитель, посредник.
Матиас оказался вполне типичным представителем своей профессии: очки, умные полутёмные глаза, белая рубашка. Я бы не назвал его дужем, что-то в нём было всё-таки живое, может быть, как раз эта тоска во взоре, из-за которой госпожа Воронофф прямо с порога обозвала его нердом… Причина этой тоски могла быть связана с его неудачами в карьере — несмотря на то, что за программистами в наше время охотятся бесчисленные хэдхантеры, и все они вроде бы wanted, программисты, этот каким-то образом умудрился уже полгода быть безработным… При этом характеристика с его предыдущего места была безупречной, а Штефан ещё и позвонил туда и выслушал кучу похвал…
Зачем Галински оттуда ушёл? Его сманили огромной зарплатой.
Однако фирма, в которую он перешёл, вскоре лопнула, и он стал искать себе место с не меньшей, чем на последнем месте, зарплатой — это у них такой, что ли, кодекс самоуважения… Такого он больше не смог найти, несколько понизил ставки, но и после этого пока что ничего не нашёл…
Впрочем, вовсе не это могло быть причиной тоски, которая прочитывалась теперь в его глазах… Которая, в свою очередь, могла быть причиной того, что его так долго не берут на постоянную работу…
Такие заколдованные круги — распространённый аттракцион в луна-парке, в котором все мы бродим, никто не застрахован, к тому же, у этого Галински могут быть проблемы со здоровьем, или с подругой, или с её отсутствием… — всё это пронеслось у меня в голове…
Мне слегка нравилась моя новая роль — без пяти минут «охотника за головами»…
Я вспомнил таксиста, который вывез меня из «зоны», и сказал себе: «Вот она — сцена баварской охоты… Ах, если бы я умел это… Взял бы и прямо написал — с натуры».