Пионер – ты в ответе за всё!
Шрифт:
Слишком много крови он потерял и уже почти не шевелился. Даже дыхание замедлилось и уже почти не определялось на глаз. Но Василий был еще жив. Я видел это. То, как он сидит, как прижимает тряпку, насквозь пропитавшуюся кровью, к ране. Как дергается его свободная рука, словно он хочет встать и кинуться в драку. Хотя почему словно, десантуру просто так не проймешь, они и мертвыми могут сражаться. Недаром их девиз «Никто, кроме нас». Жаль только, что сегодня ему не повезло. Я вздохнул и отвернулся, встречая очередного зомбака ударом лома в голову. Ничего, я тоже не пальцем
Мертвяк отлетел, но тут же поднялся на ноги. Конкретно этот ходячий труп меня дико бесил. Во-первых, он был облачен в подобие доспеха. Какая-то куртка из плотной кожи с нашитыми поверх металлическими пластинами, с виду похожая на военную форму. Конечно, лом она не останавливала, но все же одно дело бить по пусть одеревеневшим, но все же достаточно упругим тушкам, и другое долбить по металлу. Приятного мало. А во-вторых, он был вооружен. В руке уродец держал метровую палку и даже пытался ей атаковать. Получалось откровенно хреново, но все же приходилось быть осторожным. Беречься, чтобы не получить по голове, а на это тратилось время.
– Да сдохни ты, сука! – я в который раз сбил его с ног и замер на секунду, переводя дух. – Блин, ты же и так дохлый.
Силы таяли. Пусть я сейчас был Разрядником, и выносливость моя выросла относительно обычного человека, но все же она была не бесконечной. Как и внутренняя энергия. Техники движения и удары давались мне все с большим трудом. Даже легкое погружение в сатори уж не помогало. Оно уменьшало затраты за счет оптимизации действий, но не убирало их полностью, и я с ужасом чувствовал приближение того момента, когда силы полностью покинут меня. И встанет вопрос, оставаться тут и погибнуть вместе с Васей, или бросить его и спастись самому.
А внутри уже ворочался червячок сомнения, шепчущий, мол, ну кто он тебе такой. Ты знаешь его всего ничего, часов десять, от силы двенадцать. Сколько таких Василиев еще будет в жизни, и что, из-за каждого жизнью рисковать? А она у тебя одна… ну ладно, две, но первую ты уже потратил. А будет ли еще попытка, ты не знаешь. Так может, пока есть силы, свалить по-тихому? Никто тебя не обвинит, зомби – это не то, с чем советский человек сталкивается каждый день. Давай, пошли…
– Иди на хрен! – я помотал головой и покрепче сжал лом. – Это, сука, мой Рубикон! И вы, твари, не пройдете, пока я жив! А я не умру никогда!
Жаль, никто не услышал, и пафос ушел в никуда. Зато я сделал выбор. И отшвырнув очередной ходячий труп, пытающийся добраться до тела Васьки, поднял лом над головой, принимая удар палкой от все того же бронированного зомбака. А в следующую секунду ему на голову легла тонкая девичья рука, высунувшаяся у меня из-за спины. Прозвучал щелчок, и мертвец отлетел, будто его в грудь пнул Кинг-Конг, оставив на месте, где стоял уже знакомый мне черный шар.
– Хорошо сказал, – из-за спины вышла девчонка лет двадцати пяти в черной форме и с оружием, правда убранным за спину, и подмигнула мне. – Ну все, герой, можешь отдыхать. Кавалерия из-за холмов прибыла, дальше мы сами.
– А вы не спешили, – я где стоял, там и сел, заодно ногой наступая на шар. – Пришлось всю
– Рапорты пишу, – рассмеялась девчонка. – Сиди уж, герой-любовник. Никто твоего друга не тронет, «скорая» в пути. А тебе самому в ближайшее время свидания не светят, разве что со следователями. Так что отдыхай, самое сложное еще впереди.
Глава 10
Я глотал горячий сладкий чай, почти не чувствуя вкуса. После нашего спасения прошло шесть часов, в течение которых из меня выжали все соки. Рапорт, допрос, проверка на полиграфе, беседа с психологом, допрос, рапорт и опять по кругу. Причем никого из беседующих со мной я не знал. А, нет! Вру! В самом начале появилась Ольга Леонидовна, та самая врачиха, что обследовала меня в КГБ после того, как я стал Юниором, и на этом всё.
На этот раз она обошлась без сложных приборов, взяла кровь для анализов, поводила руками, явно используя какую-то энергетическую технику, иначе почему бы ладони светились, и удалилась, ничего не сказав. А я отправился в хождение по мукам. Кто там его написал? Так вот, не бывал он на допросе в конторе. Вот где настоящие страдания. Не удивительно, что после них я чувствовал себя как выжатый лимон.
Справедливости ради надо признать, что ни о чем лишнем меня не спрашивали. Исключительно по фактам, относящимся к делу, а именно, как я попал на кладбище, где произошел микро-прорыв. Мне тоже скрывать было нечего, так что я отвечал честно, ничуть не нервничая даже на полиграфе. А что, я прямо заявил, что автором себя не считаю, так как стихи получаю в состоянии сатори сразу целиком. При этом никогда не слышал о Митрофанове и его вирши не читал. Я и так был не особым любителем поэзии, а такое, извиняюсь, дерьмо, даже за деньги читать бы не стал.
Но даже так вымотали меня основательно. И теперь я больше всего хотел домой, забраться в теплую ванну, часа на полтора. Потом рухнуть в постель и давануть на массу часов двенадцать на каждый глаз. Но отпускать меня не спешили. К тому же я не знал, что там с Василием и Павлом. Последний-то точно спасся, кто бы еще вызвал «инквизиторов». В то, что у мудака Михи проснулась совесть, я не верил, это из области фантастики. Значит, остается только тракторист, тем более ради друга он был готов на подвиг, только непонятно, почему не вернулся, когда помощь вызвал.
– Сидишь? – Дверь распахнулась, и в комнату вошел даже с виду уставший Тихомиров, плюхнувшийся на стул. – Вот скажи, что с тобой делать? Может, и вправду закрыть в каком-нибудь секретном институте? Просто чтобы ты больше в неприятности не влипал.
– Не надо, – я тяжело вздохнул, – невиноватый я, оно само как-то.
– Я же предлагал тебе решить вопрос с Митрофановым, – Илья Демидович потер лицо и, выдохнув, потянулся за чайником. – Разобрались бы по-тихому, но нет, ты же у нас лучше всех все знаешь.