Пионерск
Шрифт:
— Дурную работу и саботировать не грех, — подмигивает Ира. Она, как бы это помягче сказать, очень фигуристая, и пионерская форма сидит на ней довольно-таки вызывающе. Как к ней не подкатывают на постоянной основе гости — ума не приложу. А может, и подкатывают, откуда мне знать. — Ты думаешь, я здесь из удовольствия сижу? Нет! Я тут от работы прячусь. Как видишь, успешно — и мне хорошо, и лагерь этот чертов пока что не развалился.
Вискаря в ней плещется, видимо, уже не менее трехсот грамм.
— Привет,
— А что есть?
— Есть жаркое с говядиной, — пожимает могучими плечами хозяйка. — Есть свинина под чесноком и лимоном, запеченная в духовке, могу к ней салат какой-нибудь сварганить. А если хочешь суши или роллы, придется подождать, Сережа только пришел.
— Не бери суши, в них глисты! — заговорщицким шепотом хрипит Ирка. Аня прячет улыбку в стакане.
— Давайте жаркое, чтоб побыстрее, — решаю я. — Мне еще потом к Электронику идти.
— Опять кто-то наших девочек изговнял до непотребства? — Ира набулькивает себе еще порцию.
— Типа того. Точно не знаю, но вроде Лена опять реагирует не так, как надо.
— Эта фиолетовая уже у всех сидит в печенках, — хмыкает Аня. — Дурацкая модель получилась, неудачная, почему ее не отправляют в утиль — хрен его знает.
— Компания не хочет терять деньги, — предполагаю я. — А также хочет сохранить красивое личико для будущих нарративов. Думаю, надеются исправить ситуацию патчами и обновлениями. Вот, иду проверять.
Тут подоспевает еда, Раиса неторопливо сгружает тарелки с прожженных деревянных подносов, и необходимость оправдывать склочную, в общем, политику компании как-то сама собой пропадает.
— Коллеги, что мы все о работе и о работе? Давайте уже поговорим о женщинах! — ржет Ирка, и мы все улыбаемся старому анекдоту. — Что там родители твои, Анька? Смирились, что умница-дочка работает в таком непочтенном месте?
Аня отрывается от трубочки, из которой цедила свой «лонг-айленд», усмехается чуть неуверенно.
— Наверное, да… Они же у меня философы, и последним аргументом было: «Ты же не помогаешь изменить мир к лучшему, это недостойно!»
Ира хрюкает. Я вожусь с порцией. Маленькие какие-то стали, практически на один зуб.
— А ты им что?
— Сказала: «По крайней мере, мы дарим людям исполнение их мечты, разве это мало?» С тех пор вроде как не поднимали эту тему. Мы в последний раз разговаривали…
Взгляд
— Бляха-муха! Только пятый час, а мы уже в дупло бухие! — Ира никогда не страдала избытком тактичности. — Славик, пора бежать, не то обожаемое начальство нас трахнет и высушит, причем даже не кончит при этом! Одно расстройство! Шевели булочками, в общем!
Я спешно опустошаю тарелку, запиваю остатками чьего-то коктейля, и мы вдвоем торопимся к выходу.
На пороге я практически влетаю в Ольгу в сопровождении Толика, нашего полевого техника. На лицах у них озабоченное выражение, вожатая словно хочет сказать мне что-то, но я быстрее, я мелькаю мимо и с размаху окунаюсь в плотный зной угасающего летнего дня.
***
Снаружи мы с Иркой почти сразу разбегаемся — ей нужно в спортивные секции, ну, а мне в другую сторону, прямо как в известной песне. Солнце уже медленно начинает клониться к вечеру, приближается время, известное в просторечии, как «золотой час» — натуральный рай для фотографов.
Я шагаю по дорожке, дежурно улыбаясь и искоса поглядывая по сторонам — но помощь и вмешательство, вроде бы, никому пока не требуется. Те, кому нравились немудрящие истории-скрипты Ольги Дмитриевны, послушно следовали им, то бегая по развалинам недавно возведенного «старого корпуса», расследуя невероятную пропажу случайно выбранного пионера, то плавая на надувных лодках по реке, проявляя чудеса мужества и смекалки, за что удостаивались восхищенных взглядов своих симпатий. А те, кто терпел и держал себя в руках аж до пятого дня, получали главный приз — в лесочке на окраине лагеря следующим утром было белым-бело от использованных презервативов.
Само собой, тихие одиночки, которых не интересовал весь этот натужный пионерский задор, на такие мероприятия не ходили. Они обычно занимались своими тщательно продуманными делами в отдаленных уголках парка или в предусмотрительно звукоизолированных домиках. Впрочем…
Я верчу головой, прислушиваясь. Нет, не показалось: веселый детский гомон снова разрезал пронзительный крик, словно магнитом притягивая всеобщее внимание. «Хозяйки» выглядят слегка встревоженными — наверное, по внутренним сетям прошло сообщение о неполадке — гости снисходительно улыбаются. Я ускоряю шаг, потом перехожу на бег. Крик все тянется, будто жевательная резинка. Где-то не так уж и далеко…
Вот они. Полный парень в белой рубашке и очках — не заводское тело, явно кастомизированное, значит, богатый клиент — тащит в кусты отчаянно упирающуюся девушку в разорванной юбке. Девчонка борется из последних сил, но упорно — расцарапанными ногами тормозит по земле, дергается, извивается, вопит, чуть ли не кусается — словом, изо всех сил усложняет парню жизнь. Тот уже порядком запыхался, очки съехали куда-то на кончик носа, но своих попыток не оставляет — тоже упертый. Нашла коса на камень.