Пипец Котенку! 3
Шрифт:
Архаичный огнестрел, в реальном бою такого уже не встретишь. Но дворяне такие дворяне, приверженцы традиций и всё такое.
В качестве финального аккорда седой гвардеец ставит артефакт, реагирующий на магию. Чтобы никто не попытался создать духовный доспех или как-то ещё повлиять на исход поединка колдовством.
Стоит включить арт, как он тут же начинает дребезжать и мигать красным цветом с одного боку, ближе ко мне.
— Ха! — восклицает Анатолий. — Так и знал, что ты струсишь.
— Глупости.
Отключаю ауру Убеждения, снимаю постоянный слой доспеха, и артефакт сразу же успокаивается.
Ладушки. Секунданты выдают нам оружие и велят расходиться. Потом Василий командует «стоп!», несколько секунд театрально молчит и рявкает:
— Сходитесь!
Помня правила, я не собираюсь стрелять издалека. Быстрым шагом иду к барьеру. Кузнечиков идёт медленнее, целясь в меня на ходу. Походу, так можно — тоже поднимаю пистолет и направляю на него.
Первым добираюсь до барьера и стою, держа на прицеле нижнюю часть тела противника. Если попаду в сердце или тем более в голову, барон умрёт очень быстро, никакой целитель не поможет. А вот если в живот, ноги или в то, что между ними — шанс выжить при помощи лечащей магии почти сто процентов.
Очень надеюсь засадить пулю именно в пах. Чисто ради веселья. Это ведь будет ещё унизительнее. Уже представляю, как расскажу газетчикам, что отстрелил Кузнечикову пенис, а целитель отчаянно пытался приставить сморщенный от холода стручок на место…
Бах!
Анатолий не доходит до барьера несколько шагов. Останавливается и сразу же стреляет. Мощный удар в левое плечо разворачивает меня и чуть не роняет на землю. Невольно вскрикиваю, потому что очень, сука, больно.
«Тебе помочь? Тебе помочь? Давай вылечу!» — паникует в мыслях Люсиль.
«Позже…»
— Барон Кузнечиков попал! — констатирует седой гвардеец. Пытается скрыть радость, но хреново получается.
Смотрю на своё плечо. Твою мать, ничего себе дырень. Мясо во все стороны торчит и кровища хлещёт как из ведра. Вот в чём прикол таких пистолетов — точность низкая, но зато калибр такой, что раны остаются чудовищные.
Левая рука висит плетью, голова кружится, во рту пересохло. Кровь уходит очень быстро.
— Василий? — смотрю на своего секунданта. — Я же могу выстрелить?
— Если желаете, — отвечает тот. — Но лучше немедленно…
— К барьеру! — вскрикиваю, втыкая в Кузнечикова злобный взгляд.
Блин, мечтал это сказать. Думал, уже не получится.
Анатолий бледнеет, но выполняет требование. А я давлю на спусковой крючок — тугой, зараза — и раздаётся выстрел.
Отлично! Ещё одна мечта исполнена. Барон хватает себя за гульфик двумя руками и падает на колени, бешено вопя. Целитель сразу же спешит к нему.
— Стоять! — Грозин бросается наперерез. —
— Да не стоит, — отмахиваюсь я, садясь на снег.
Люсиль появляется на правом плече и помахивает крылышками, залечивая рану на левом. Да и потоки маны я уже настроил нужным образом.
Сам справлюсь, без чужих лекарей с недовольной мордой.
Секунданты объявляют окончание дуэли. Мол, вопрос исчерпан, честь восстановлена.
Хренотень какая-то. Я как-то не чувствую, чтобы моя честь была восстановлена. Вот развороченное плечо — очень даже…
Целитель, кажись, сам не справляется. Начинает звать слуг, просит позвонить в больницу. Я что, и правда отстрелил Кузнечикову краник? Или сделал омлет? А может, и то и другое?
Вот незадача…
— Нам лучше уехать, — говорит Василий. — Идите в машину, я сейчас.
Судя по заговорщицкому тону, Грозин что-то задумал. Не буду ему мешать, послушно топаю через дом, выхожу на улицу и сажусь в автомобиль.
— Ранили, ваше сиятельство? — участливо спрашивает водитель.
— Ага. Пиджак жалко.
— Заедем в магазин? Здесь недалеко есть хороший, его благородие Олег Егорович часто там одежду покупают.
— Почему бы и нет. Только Василия дождёмся.
Тот появляется буквально через минуту. Прыгает в машину и говорит:
— Поехали.
— Впервые вижу на вашем лице улыбку, — говорю адвокату.
— Правда? — он сразу же гасит её. — Простите.
— За что?
— Я серьёзный человек, делаю серьёзную работу. Мне не к лицу улыбка.
— Какие интересные принципы, — удивляюсь я. — Но вы же чему-то улыбались?
— Тому, что всё прошло великолепно, не считая вашей раны. Я оставил паре слуг свои визитки и немного денег. Вечером они встретятся с журналистами и расскажут, как барон Кузнечиков плакал из-за покалеченного достоинства. Ну а мы с вами поедем и дадим интервью прямо сейчас, по горячим следам.
— Дайте угадаю, и переодеваться не следует? — усмехаюсь я. — Чтобы все видели, что я победил несмотря на ранение?
— Конечно! — по Грозину видно, что он опять хочет улыбнуться, но держится.
— Ха-ха! Да вы настоящий монстр, Василий! Скажите, сколько платит вам Окунев?
— Прошу простить, я не могу раскрывать такую информацию. Почему вы спрашиваете?
Сказав последнюю фразу, адвокат недвусмысленно указывает глазами на водителя. Учитывая острый ум Василия, он наверняка догадался, что я хотел бы нанять его себе. А значит, он не против, но не хочет, чтобы эти новости дошли до Окунева раньше времени.
— Интересно, — говорю я. — Извините, некорректный вопрос. Просто вы так хорошо работаете, вам должны платить много. Хотя бы, не знаю, тысячу рублей в неделю.