Пир мудрецов
Шрифт:
Кроме того, сохранилась так называемая эпитома (иначе говоря, краткий пересказ) афинеевского сочинения. Эта эпитома была сделана в XI в. и содержит все пятнадцать книг. Следовательно, пересказчик пользовался более полным текстом, чем тот, что дошел до нас в рукописи А. Списков эпитомы было множество, но издатели считают лучшими Codex Parisinus (С) и Codex Laurentianus . Эпитома позволяет в какой-то степени восполнить те пропуски, о которых уже было сказано, однако проблемы с текстом "Пира мудрецов" остаются.
Вплоть до последнего времени в науке господствовала точка зрения, согласно которой дошедший до нас текст является
{12 Сторонником такого взгляда на текст был немецкий издатель Георг Кайбель (Athenaei Naucratitae Deipnosophistarum libri XV / Rec. G. Kaibel. Lipsiae, 1887-1890), и его идеи до недавнего времени поддерживались большинством исследователей и издателей — и английских (см. выше, примеч. 7), и французских (Athenee de Naucratis. Les Deipnosophistes. Livres I-II. Texte etabli et traduit par AM. Desrousseaux. P., 1956).}
Во-вторых, в тексте обнаруживается множество несообразностей и противоречий, которых не должно быть в последовательном авторском тексте. Вот несколько примеров.
1. Из вступления следует, что автор намерен пересказать нам беседы, происходившие во время одного пира. {13} Но далее в тексте есть указания на то, что участники беседы собирались несколько раз. Первая встреча заканчивается в конце книге V; возобновившись в книге VI, она опять прерывается в конце книги X: "Вот сколько всего наговорили пирующие софисты о загадках, но стоит отложить разговор о чашах на завтра, ведь пока мы обдумывали сказанное, настал вечер" (459b) (здесь и далее перевод мой.
– О. Л.). Книга открывается обещанной новой встречей: "Ну-с, дружище Тимократ, с чего начнем, как сказал комический поэт Кефисодор, ведь собрались мы рано, влекомые к чашам, и пока гости еще сидели {14} и разговор не начался, Ульпиан сказал..." (459f). В конце книге XIV отмечается завершение еще одного дня и собеседники расходятся (664f).
{13 Как остроумно замечено, «эти беседы заморили бы гостей насмерть, если бы такой пир действительно состоялся» (The Cambridge Ancient History. Cambridge, 1939. Vol. XII. P. 619 sq).}
{14 To есть еще не расположились на ложах, приняв обычную позу полулежа.}
2. Невозможно понять, в какое время года происходит пир. Из книги IX можно заключить, что софисты пируют в январе: "Так вот, мы изумлялись, поедая тыквы в январе" (372d). В книге VIII читаем, что дело происходит во время праздника Парилий, т. е. в апреле (361e-f). а в книге III один из собеседников, Ульпиан, обращаясь к философу-кинику по прозвищу Кинульк, говорит: "Не лай, дружище, и не сходи с ума, кичась собачьим бешенством дней под созвездием Пса" (99е). {15}
{15 «Псом», или «Жгучим Псом» (отсюда «Сириус»), называлось созвездие, восходившее в самую жаркую пору лета.}
3. В некоторых книгах форма диалога стерта, а книга XII вообще представляет собой монолог. При беглом чтении он воспринимается как речь самого Афинея, но одна оговорка ("у
4. Форму диалога разрушают и многочисленные лексиконы и каталоги, которые "вклиниваются" в речь собеседников.
Эти и многие другие "дефекты" текста Г. Кайбель объясняет злонамеренностью безвестного пересказчика, по вине которого мы теперь имеем дело с перекроенным текстом. Английский издатель Ч. Гьюлик допускает, что виноват мог быть как пересказчик, так и сам автор, запутавшийся в своем громоздком тексте. Французский издатель также склонен думать, что первоначально сочинение Афинея было объемнее и состояло из 30 книг. {16}
{16 Издания указаны в примеч. 12.}
В науке последних лет возобладало прямо противоположное мнение, согласно которому книга Афинея - цельное, стройное, продуманное произведение. {17} Его структура, как считают новейшие исследователи, определяется соотношением диалогических и повествовательных частей. Диалоги, как и повествования, делятся на внутренние и внешние. Внешние диалоги происходят между Афинеем и Тимократом. Фактически это псевдодиалоги, потому что мы слышим только слова Афинея, обращенные к Тимократу, из которых понятно, о чем тот спрашивает или просит Афинея, но прямых реплик Тимократа Афиней не приводит никогда. Эти своеобразные диалоги образуют рамку всего произведения и каждой отдельной книги. В некоторых случаях, как в конце книг VI, IX, X, Афиней предлагает своему незримому собеседнику закончить с данной темой или перенести ее обсуждение на следующий день, но прямого обращения к Тимократу здесь нет - его заменяют "побудительные" формы ("давай остановимся", "давай отложим") или аналогичные им формы будущего времени ("остановившись здесь, мы начнем").
{17 См.: Rodriguez-Noriega Guillen L. Are the fifteen books of the Deipnosophistae an Excerpt? // Athenaeus and his World. Reading Greek Culture in the Roman Empire / Ed. by D. Braund and J. Wilkins. Exeter, 2000; Wilkins J. Dialogue and Comedy: The Structure of the Deipnosophistae II Ibid.}
В двух случаях рамка расплывается, так как Афиней просто констатирует окончание беседы: "На этих словах народ стал расходиться и потихоньку завершил встречу" (кн. V); "После всего сказанного... решили разойтись - ведь наступил вечер. Так мы и вынуждены были расстаться" (кн. XIV). И здесь уже неясно, относятся ли слова Афинея к обстоятельствам его встреч с Тимократом, или к самому пиру, который он пересказывает для Тимократа. Такой способ оформления рамки вслед за новейшими исследователями назовем внешним повествованием. {18}
{18 Idem. P. 251.}
Внешние диалоги и повествования служат не только формальной задаче отделения книги от книги - иногда они имеют программный характер: например, в конце книги III Афиней и Тимократ спорят, какие пиры лучше обсудить, аттические или македонские, а в начале книги IV (130е) темой обсуждения становятся аттические и македонские блюда; далеко не случайной оказывается и затронутая Тимократом в начале книги II тема пестроты (греч. ) - ведь именно принцип пестроты, т. е. соединения всевозможных тем и стилей, лежит в основе афинеевского творческого метода. {19}