Пир на закате солнца
Шрифт:
– Я узнала. – Медсестра повернулась и снова двинулась прочь.
– Что вы узнали?
Они шли по коридору: медсестра вроде своим обычным шагом, а вот Кате опять пришлось догонять. Дверь, холл, лестница вниз, еще один холл, заваленный какими-то ящиками, рулонами с линолеумом, поворот направо – снова лестница, с железными перилами, двери, пустые, недавно отремонтированные помещения.
– Что вы узнали? – не выдержала Катя.
– Все.
Катя остановилась: подвальный этаж. Где она? Только что ведь свернула в этот коридор.
– Эй!
Сквозняк за спиной Кати хлопнул дверью.
– Я вас видела с тем мальчиком, сыном Москалевых. – Катя обращалась к стенам, покрытым свежей краской. – С ним что-то происходит – нехорошее, странное. Пожалуйста, помогите мне разобраться!
Сквозняк… Дверь медленно открылась, возник коридор, упирающийся в грузовой лифт. Его железные двери тоже были открыты. В кабине Катя увидела медсестру.
– Идите сюда. – Она поманила Катю обеими руками.
На левой руке, худой и бескровной, был аккуратный маникюр, на правой – на всех пальцах обломанные ногти.
– Пожалуйста, если вы что-то знаете…
– Ближе, ближе, сюда, в лифт.
– Что общего у вас с сыном Москалева?
– Иди ссссюда-а, падаль, – прошипело из лифта.
Створки дверей начали закрываться, Катя остановилась, и тут медсестра, подавшись вперед, цепко схватила ее за сумку, втягивая внутрь. Катя рванулась назад – чисто инстинктивно, потому что и этот голос, и это лицо – там, в кабине, в бликах мертвенного оранжевого света тусклой лампочки, были голосом и лицом сумасшедшей.
Послышались громкие оживленные голоса, и в боковую дверь с улицы спустились двое солдат, тащивших мешок цемента.
Створки лифта закрылись. Катя прислонилась к стене. Солдатики, цемент… это хорошо…
Через минуту она уже пришла в себя. Выбралась на воздух, отыскала служебный вход – прежним путем: коридорами, лестницами, пустой поликлиникой – идти что-то не хотелось.
Поднялась к дверям отделения и с невообразимым облегчением увидела в холле лечащего врача, окруженного группой собровцев с Командиром во главе.
Браво, Командир! Шестое чувство, о котором вы, помнится, упоминали, вас и на этот раз не подвело.
– Я могу сказать вам только одно – это трагический несчастный случай. – Врач был угрюм и чем-то сильно встревожен. – Больной… он и прежде проявлял склонность к суициду. Мы старались этого не допустить, но…
– Столько времени лечили. Ведь товарищ Приходько на поправку же шел! – прогудел Командир.
– К сожалению, он не шел на поправку. Его состояние оставалось крайне тяжелым. – Врач увидел Катю. – Опять вы… И снова будете утверждать, что приехали только по поводу статьи?
– Нет, на этот раз статья ни при чем. – Катя уже успела отдышаться, взять себя в руки. – Я сейчас видела вашу медсестру Наталью Багрову, она… что с ней такое?
– Нам придется с ней расстаться, она не может больше исполнять свои обязанности по состоянию здоровья. Мы, вероятно, поместим ее в клинику. – Врач запнулся. –
– Багрова дружила с Раисой Чистяковой, которая была в командировке вместе с Приходько.
– Они знали друг друга со школы. Багрова… Наташа показывала мне ее письма. – Врач потупился. – Она добилась перевода в наше отделение после того, как узнала, что Приходько у нас. Она не могла смириться с пропажей подруги, с неизвестностью. Я знаю – она пыталась узнать у Приходько, но он ничего не помнил, потеря памяти – следствие шока. К тому же… он ведь был доставлен к нам из района, пограничного с Косовом, а там… Эта территория во время балканской войны неоднократно подвергалась натовским бомбардировкам – бомбы с необогащенным ураном, такое бесследно не проходит. Мы не разобрались до конца в природе его недуга, но… видимо, это была какая-то неизвестная медицине мутация… Анализы, которые мы проводили, в том числе и по крови…
У доктора зазвонил мобильный.
– Да, я слушаю. Что?!
Катя, Командир – они все смотрели на доктора. Он изменился в лице.
– Что вы сказали? Повторите. Группа? Какая еще спецгруппа? Приехали и забрали тело из морга? Но… Но мы не можем, я не могу… Официальная версия…
Он спрятал телефон в карман халата.
– Что случилось, браток? – после паузы спросил Командир.
– Тела Приходько нет в морге. – Врач смотрел на носки своих мягких мокасин. – Приехали, забрали, увезли… спецгруппа… сегодня ночью. Такое вот объяснение, значит…
Он отстранил Командира со своего пути, пошел к дверям отделения. Постоял перед этими закрытыми дверями, обернулся:
– Никто не приезжал. Не было никакой спецгруппы, я сам лично дежурил ночью. Не было никакой спецгруппы. Труп… он просто исчез. В морге госпиталя его нет.
Глава 27
Генерал и его кровь
Виктор Москалев вернулся домой с работы в девятом часу. Долго стоял в спальне перед открытым шкафом. Сложенные аккуратной стопкой рубашки, белье, галстуки. Надежда Макаровна гладила, держала все в полном порядке. Костюмы, форменный китель, парадный генеральский мундир.
Шаги за дверью – жена Регина. Войдет?
Не вошла…
Как тихо стало в этом доме…
Он закрыл шкаф. Что они раньше делали по вечерам? Не так уж часто он был дома, но все-таки. Собирались все вместе – жена, сын…
Сын…
Москалев глубоко вздохнул. Он не понимает, что происходит. Но это его, отцовская, вина. Воспитание подростка в семье… На совещании в министерстве, помнится, целый доклад длиннющий читали – «Проблемы преступности несовершеннолетних, пробелы в воспитании». Его сын ничего не украл, никого не ограбил – к счастью, он просто сбежал из дома. А потом вернулся.